Петербургские крокодилы

Оленька вошла не раздеваясь, в простеньком, очень поношенном, драповом пальто, и старенькой шапочке, поддельных барашков. Маленькие, узенькие руки её были без перчаток, и она всю дорогу не могла согреть их, — муфточки не было, а рукава были без подкладки. Молодая девушка сильно продрогла, и очень обрадовалась стакану горячего чая, который тотчас же принесла сама Франциска Карловна, из деликатности не допуская даже, как она объяснила, нескромным глазам прислуги, видеть свою новую клиентку. Франциска Карловна была донельзя увлекательна и любезна, наговорила молодой девушке тысячу комплиментов, и сама быстро, так что Оленька не успела отказаться, налила хорошую порцию коньяку в стакан чая, поданный своей гостье. Та вскрикнула, начала отнекиваться, но достойная хозяйка была так красноречива, девушка так прозябла, наконец, желание кончить во что бы то ни стало, скорей, скорей — это мучительное состояние неизвестности, подтолкнуло ее, она сразу выпила весь стакан. Ей стало так тепло, так хорошо… Красные круги стали ходить в глазах… ей стало как-то веселей и легче, — так, что когда раздался звонок, она даже не вздрогнула, она знала кто это?! Она уже не трусила, она смело ждала своего покупателя!

Но её ожидания были напрасны… в прихожей послышались голоса, видимо приехала целая компания. Заслышав этих непрошенных и нежданных гостей, Франциска Карловна бросилась в прихожую…

— Извините, господа… Меня сегодня дома нет!

— Как нет… дребезжал сильно подвыпивший голос Клюверса, — как нет дома, когда я с приятелями делаю честь приехать к тебе — ты должна это ценить… Знаешь кто я?.. А, знаешь?

— Как не знать… Но что же мне делать, у меня гости…

— Гони их всех вон — или постой, зови их в нашу компанию!..

— Успокойтесь, что вы, что вы, — говорил один из приятелей Клюверса, бывший с ним, — может быть, здесь дама?

— Дама?! Вот и прекрасно! Подавай сюда даму!

— Месье Клюверс, во имя Господа, прошу вас, — умоляла госпожа Шпигель, — ради Бога, она обидеться может…

— Обидеться? Вот как!.. У тебя сидит да обидеться может, — ну, и пусть обижается… Говори, сколько ей за бесчестие, ну, говори, тысячу… хочешь… Только покажи… покажи…

— Хорошо, покажу, покажу, только не сейчас, проходите в мои комнаты, — говорила уже совсем переменившимся тоном Франциска Карловна, — у меня вам будет спокойнее, там и выход другой есть, а ее пока приготовлю, переговорю…

— Вот хвалю, молодец ты у меня, ну, веди нас в свои апартаменты…

И вся ватага, предшествуемая Франциской Карловной, направилась во внутренние апартаменты обширной квартиры госпожи Шпигель. Первым инстинктивным движением Оленьки, как только она услышала, что пьяная компания удалилась и выход через прихожую свободен, было бежать, бежать из этого вертепа.

Она быстрым движением надела свое пальто и шапочку и бросилась к двери, но в ту минуту, когда она хотела взяться за ручку, дверь отворилась, и на пороге стоял молодой офицер, князь Перекатипольев.

Оленька вскрикнула и попятилась. Молодой человек вошел в комнату и запер дверь за собой.

— Пустите, оставьте меня… пустите, — слабо засуетилась она.

— Но раз вы здесь, значит вы согласны на мои предложения, зачем же начинать всю эту игру снова.

— Пустите, мне надо уйти… Сюда сейчас ворвалась пьяная компания, они меня так напугали…

— Пьяная компания… сюда… быть не может…

— Нет, не сюда… Они прошли к Франциске Карловне… они хотели войти, она не пустила… Пустите, я уйду…

Вместо ответа молодой человек дернул за сонетку, появилась сама Франциска Карловна. Началось объяснение между ней и молодым человеком, она клялась, что сумела проводить непрошенных гостей на другую половину, что дверь оттуда заперта на ключ, что от них есть другой выход, и что молодые люди могут быть совершенно спокойны, так как они в квартире совершенно одни.

При каждом циничном намеке хозяйки квартиры, молодая девушка чувствовала, что кровь приливает ей к лицу. Это была краска последнего, жгучего стыда. Она боролась, теперь перед ней был вполне уважительный предлог бежать из омута. Но страшная перспектива голода, холода, нужды, попреков хозяйки, убийственно пошлой обстановки, еще более обостренные выпитым коньяком, заставили ее решиться…

Несчастная осталась…

Франциска Карловна как тень мелькала в комнате, и не успела Оленька опомниться, как уже в отдаленном — углу громадного будуара был накрыт стол в два прибора и в серебряном ведре стояла, осыпанная льдом, бутылка шампанского. Две таких же бутылки стояли под столом. Корзина самых разнообразных и дорогих фруктов украшала роскошно сервированный ужин.

Оленьке становилось все страшнее и страшнее… Она с ужасом всматривалась в красивого молодого человека, так просто, так скоро ставшего ей роковым… Она с тревогой вглядывалась в каждое его движение… Она видела, как он пошел вслед за хозяйкой и осторожно запер дверь на задвижку…

Молодой человек совершенно увлекся, его глаза горели бешенной страстью, он быстро обнял молодую девушку и пламенным поцелуем припал к её белой упругой груди…