Петербургские крокодилы

— Хорошо… Ну, вот что… Вы, Михайло Иванович, с Тетеркиным да с Горбушкиным, пожалуйста… с заднего хода, а я с Иваном Петровичем позвоним отсюда… Птичке вылететь некуда…

— Да ты уверен ли, что Перепелкин дома? — обратился, как видно, тот же распоряжавшийся облавой, вторично, к швейцару.

— Помилуйте, ваше превосходительство, как же мне не знать, отвечал домовый страж и блюститель… Да им в пять минут и с лестницы-то не сойти, одними костылями что грому наделают, — не проходили… утвердительно добавил он, не проходили!

— А с черного крыльца?

— Куда же им, да там помои, лед, да на костылях голову сломишь как раз.

— Ну, ладно, за мной, марш!

Василий Васильевич, при первых словах понявший, что речь идет о нем, стал на лестнице в тени и, дождавшись, когда трое каких-то странных личностей, с господином, приехавшим в карете, прошли мимо него, быстро спустился и прошел мимо швейцара, не возбудив ничуть его внимания.

Выбравшись на улицу, он был спасен. Вскочив на первого попавшегося извозчика, он тотчас же поехал к Николаевскому, вокзалу, предъявил в багажной квитанцию, получил багаж и направился с ним к «Европейской гостинице».

Через час на таблице живущих прибавилось новое имя: Wasili Wasilievitch Paratoff вывел конторщик на узеньком листке бумажки и вставил в общую рамку против № 13.

* * *

— Дома господин Перепелкин? — отчетливо спросил тот же высокий господин, которого мы видели подъехавшего со свитой к квартире штабс-капитан, а, у кухарки, отворившей двери.

— Никак нет-с, только сию минуту уехали в Москву.

— Быть не может, он дома.

— Да что мне лгать… Вам говорят, — уехал, — так уехал! — резко огрызнулась кухарка.

— Как ты смеешь со мной так говорить, вот я тебя… Все вы одна шайка!

— Больно я тебя боюсь!..

Но не успела кухарка кончить фразу и захлопнуть двери, как по знаку высокого господина была схвачена и задержана. Высокий господин и с ним трое его помощников вошли в квартиру, где все говорило, что она только что оставлена.

— Опоздали, птичка улетела, — с досадой произнес господин, видимо, распоряжавшийся облавой, кончив самый подробный обзор.

— Улетела и вид переменила, — добавил маленький юркий, седенький старичок, очевидно, помощник первого, нагибаясь и поднимая с пола клок жестких, черных волос, еще намазанных мылом.

— Это что? — спросил его начальник.

— Это украшение лица человеческого, усами именуемое, которое человек решается бросить только в минуту крайней опасности, — шутил юркий человечек. — Значит, физика вывернута!..

— Ловок мальчик, да нет, шалишь… У меня портретик есть и без усов, — добавил старший и достал из бумажника карточку, на которой был изображен только что исчезнувший Перепелкин, но только без усов. Но странное дело, на этой карточке, очевидно, снятой в одной из центральных тюрем, под портретом значилась подпись:

«Атаман Рубцов».

Глава IV Фотограф

На другой день только что описанной сцены, у дверей с фосфоресцирующей дощечкой квартиры капитана Цукато, звонил молодой красивый блондин, с лицом чисто выбритым, и очень похожий по облику на актера.

Как читатель, вероятно, уже догадался, что это был Перепелкин, превратившийся в Паратова, и удачно избегнувший преследования сыскной полиции, натравленной на него Клюверсом.

Дверь отворилась, и посетитель вступил в странно обставленные апартаменты фотогальванопласта.

Иван Иванович, по обыкновению, заставивший изрядно прождать посетителя, предполагая в нем, вероятно, одного из «чающих электро-гальванического» просвещения, был крайне изумлен, когда незнакомец предложил ему закрыть за собой дверь, ибо, как он выразился, беседа, будет очень серьезная. Капитан, сразу почуявший поживу, насторожился.

— Чем могу служить? — без малейшей хитрости в голосе, спросил он, усаживая гостя, и садясь сам в обычное кресло, в глубине своего фантастического кабинета.

— Мое дело настолько секретно и важно, что я бы не хотел никого вмешивать в этот щекотливый вопрос… но я столько слышал о вас!..

— О, да, да конечно… мы, люди науки… мы немы, как могила!.. Можете рассчитывать.

— Дело, изволите видеть, в том, чтобы помощью фотографии увековечить документы, которым грозит истребление…

— Могу… могу, — чуть не прыгая с кресла, заговорил капитан — помощью фотолитографии, электро-хромотипией, гальванопластики, я могу воспроизвести такие снимки, которых нельзя отличить от оригинала… Да, да, наука дает нам в руки могущественное орудие… Капитан уселся на своего конька, и долго бы продолжал в этом тоне, если бы его не прервал посетитель.

— Могу ли я видеть образчики фотолитографических работ? — сказал он просто, и заставил капитана прервать свое разглагольствование и броситься отыскивать папку с образцами работ.

— Вот, не угодно ли — тут одни образцы… Но теперь я достиг гораздо большей отчетливости… вот посмотрите лист «Нового Времени» доведенный до квадратного вершка, вот копии со старой рукописи, вот автограф.

— Прекрасно, превосходно — очень хорошо, — говорил Паратов, рассматривая образцы… Но, позвольте узнать, можете ли вы печатать на всякой бумаге — гербовой, например.