Петербургские крокодилы

Уходя вслед за капитаном, Паратов не забыл отшпилить документы и положить их в карман… В лаборатории они пробыли недолго, все совершалось как по маслу, негатив вышел на славу, и через несколько минут началась операция перевода на камень… Все удавалось в этот день капитану, приложившему все старание, и не пожалевшему материалов на такой выгодный заказ.

— Готово, — радостно промолвил он, подавая Паратову два оттиска, полученные с камня, на бумаге специально привезенной заказчиком… — Потрудитесь сличить с подлинником…

— Прекрасно, превосходно, — говорил, любуясь копией, Паратов… — Тут передано буквально все, даже до этого чернильного пятнышка, до брызгов на этом росчерке… исполать вам! Я очень рад, что обратился именно к вам… но… виноват, позвольте негатив… по уговору…

— Извольте… он в вашем распоряжении… Можете его разбить, смыть, бросить в реку… что угодно…

Паратов, сам когда-то занимавшийся фотографией, но ничего не смысливший в литографии, тотчас сам мокрым платком стер негатив, но вспомнив, что и на камне осталось изображение, потребовал уничтожить и его.

— С большим удовольствием — только камня ни дать вам, ни разбить не могу… я смою рисунок — и он изгладится навек…

В мозгу у капитана мелькнула при этой фразе странная мысль… Если документы так важны, то не лучше ли оставить себе экземплярах, авось пригодится… Но как это сделать… Заказчик требовал уничтожения всяких следов съемки, негатив был разбит, рисунок на камне надо было уничтожить.

— Разве сделать фокус? — мелькнуло в его мозгу — если заказчик не понимает ни аза в литографии, — я его надую, — решил он — и вместо бензина, который окончательно уничтожает рисунок на камне, смою начисто скипидаром без воды… рисунок исчезнет, но стоит только провести по нему жирной краской с водой, как он появятся в прежнем виде…

— А вот мы его бензином хорошенько смоем и камешек как новенький будет — совершенно просто, — сдерживая малейшую улыбку, произнес капитан и пошел в другую комнату.

Паратов стоял около литографского станка, на котором лежал камень с переводом его документов. Ловкий мошенник, доверившись на время совершенно незнакомому человеку, хотел до конца быть свидетелем всей операции, чтобы не быть обманутым. Капитан, между тем, зайдя в другую комнату, быстро схватил небольшой флакон с бензином, выплеснул остаток в раковину, сполоснул склянку, на которой все еще виднелся ярлычок с надписью: «бензин», налил в нее жидкости из большой бутыли, на которой красовался ярлык «французский скипидар», и вышел к заказчику.

— Ну-с, теперь последняя операция, и конец делу, поглядите, как мы все эти каракули смоем!..

И, налив на чистую губку скипидар, он провел ее по камню. Рисунок быстро отмылся и едва заметные следы показывали, где были строчки букв. Капитан повторил операцию и последний след исчез с поверхности камня. Серая масса его не носила больше никаких следов перевода.

— Готово! Будьте любезны, потрудитесь поглядеть, — приглашал фотограф заказчика. — Кончено, негатив стерт, камень смыт, если нужно еще хоть одну копию, начинай сначала!..

Капитан смеялся в душе, он видел, что заказчик осмотрел пристально камень и, не заметив ни малейших следов перевода, был вполне уверен, что он уничтожен, и собирался уходить…

— Большое, большое вам спасибо, — заговорил он, пряча новые документы к старым, — я не ждал, что так скоро и так легко… Еще раз благодарю вас, позвольте быть знакомым, помощь такого просвещенного деятеля, как вы, иногда бывает не оценена…

С этими словами он подал Цукато карточку.

— Помилуйте, мне следует благодарить вас… хотя: у меня и много работы… но вы так любезны, что я за честь сочту, когда-нибудь еще услужить вам… не забывайте мой адрес… Когда-нибудь пригожусь еще… Гость и хозяин вышли в зал и там еще с полчаса разговаривали о разных технических вопросах… Хозяин показывал посетителю свой музей механических приборов, гость счел за нужное восхищаться — со стороны ясно было видно, что они играют друг с другом, считая собеседника за простачка.

* * *

Совершенно другая сцена происходила в это время в будуаре Юзи, то есть Юзефы Игнатьевны, прилегающем к помещению чистой лаборатории, в которой занимался Борщов.

— Борщов, Андрюша, подите сюда, — шепотом, чуть слышно, произнесла она, показывая сквозь полуотворенную дверь только часть белой руки, ногой по плечо… — Мне надо переговорить с вами.

Молодой человек совсем растерялся… Та, к которой неслись все его мечты, та, которую он считал чем-то вроде богини, сама первая заговаривает с ним — он быстро подошел, и остановился в нерешительности у порога…

— Ну, что же… идите сюда… какой вы… бука… ну, идите, — и она почти насильно втащила молодого человека в свой изящный будуар.

— Слушайте, Борщов, я очень любопытна… я женщина… она кокетливо улыбнулась… скажите, что делали сейчас Иван Иванович с этим заказчиком — я слышала голоса, но не видала его…

— Иван Иванович фотографировал какие-то документы… я подавал стекло, потом переводил на камень…

— Слушайте, Борщов, я очень любопытна… можете ли вы мне показать, какие это документы.