Петербургские крокодилы

— Позвольте, в таком случае, знать, что же вас привело ко мне?.. Именно вас?..

— Да Петенька очень совестлив… он боялся…

— Чего же?.. Чего он боялся?.. Разве он не исполнил еще моей просьбы…

— Какой, Василий Васильевич? Я что-то не слыхала!..

— Передать ребенка в верные руки… Я передал ему адрес… Я этого требую.

— Обидно будет, Василий Васильевич…

— Как так «обидно будет»? Вы что городите?.. — Паратов начал волноваться…

— Я-то, собственно, ничего, я из-за Петьки… а все-таки и мне обидно… очень я уже ребенка полюбила.

Атаман взглянул на нее искоса, он прекрасно читал по выражению её лица, что не любовь к похищенному ребенку диктовала ей эти слова, но он сдержался.

— Позвольте узнать, что же вам угодно? Зачем вы пожаловали? — проговорил он, вставая — и тем давая понять, что визит кончен.

— Обидно, Василий Васильевич… не по-божески!

— Знаете что, Василиса Петровна, — не выводите меня из себя, — и говорите просто: зачем вы пришли?

— Бедность одолела, Василий Васильевич, ради вас я свои меблированные комнаты бросила, что там было, все осталось… в чем была, в том теперь одета, словно после пожара?.. Обидно…

— Послушай, если ты сейчас не скажешь, что тебе от меня надо… я вытолкаю тебя в шею… Ну, говори, — глаза атамана засверкали…

— Денег!

— Денег? — произнес изумленный Паратов.

— Да, да-с, денег! Денег!

— И много? — уже гораздо спокойнее переспросил Атаман.

— Давайте больше — не откажемся!..

— Слушайте, раз и навсегда, Василиса Петровна, — заговорил резко и отчетливо Паратов, заметивший, что Василиса ведет дело на шантаж — дело, по которому я работаю с Петром и с вами, дело бесспорно богатое, мы можем получить куш солидный… Но пока оно не кончено, денег ни копейки!

Василиса Петровна задумалась.

— Это ваше последнее слово? — произнесла она с довольно странной интонацией.

— Последнее!

— Ну, до свиданья… желаю вам успеха! — она пошла к двери.

Сознание того, что одно неосторожное или ядовитое слово этой женщины может скомпрометировать все это, так хорошо налаженное, дело, мигом образумило Паратова, он понял, что в гостинице насилия употребить нельзя, что эта женщина сознает превосходство своего положения, и что лучше кончить дело без скандала и полного разрыва… Он быстро загородил ей дорогу…

— А вы и поверили… я пошутил, ну говорите, сколько вам надобно денег?!.. — весело шутил он, почти силой сажая ее на диван рядом с собой.

Глава VII Сделка

Хитрая женщина знала, что переговоры должны будут привести к подобному результату, но не могла предполагать, что победа будет одержана так легко. Как женщина более хитрая, чем умная, она не могла сразу понять всю важность своего положения относительно атамана и воспользоваться им. Когда долгожданная «райская птица», — в виде громадного куша, сама летела ей в руки, она не знала, за какое крыло браться, и на вопрос Паратова о сумме, задрав голову и подбоченясь, отвечала:

— Миллион!..

— Да умеете ли вы, достоуважаемая Василиса Петровна, счесть эдакую сумму, — проговорил не без иронии Паратов, чувствуя свое умственное превосходство над этой возмечтавшей о себе женщиной.

— Не бойтесь, давайте, сочту и два!..

— Ну, вряд ли… Впрочем, всё равно, считать вам и миллиона не придется!.. Дай Бог, чтобы на всех-то нас досталось полмиллиона, а то и четверть… И если вы желаете одни получить миллион, то воля ваша, я отказываюсь, ведите дело сами, у меня и без этого Карзановского дела, на руках целый десяток почище!..

— Позвольте, как же это, документы у вас, а вы говорите отказываюсь… так нельзя…

— Документы можете получить, вот они, — Паратов подошел к столику и достал копии, сфабрикованные Цукато, при помощи гравера Дмитриева, и подал их Василисе. Та, совершенно не ожидая такого оборота дела, окончательно опешила, и только что проявленная гордость и самоуверенность сменилась чуть ли не полным разочарованием!

— Нет-с, так нельзя! Так нельзя! — бормотала она, отстраняя бумаги — взманили, заставили ребенка выкрасть, бросить заведение, остаться нищими, да и на попятный! Так нельзя! Так нельзя!

— Что же, жалуйтесь! К мировому подавайте!.. — весело шутил атаман.

Победа оставалась за ним, теперь он мог, как хотел, повернуть дело с этой женщиной, едва почуявшей волчьи зубы, тотчас смиренно поджавшей хвост… к мировому?!

— С вами, как и говорить не знаешь! То шутите, то сердитесь, а нам, право не до шуток, дела решилась, от полиции скрываюсь, денег ни гроша, младенец на руках, хоть плачь.

— Я же давно приказывал Петру передать ребенка по моему указанию, он вас стеснять не будет. Что же он!

— Да как же младенца-то отдать… привыкла я уж больно к нему… не отдам! Не отдам! Как хотите!

— Ну, и денег не получите, а я хотел было пока до большой получки дать частицу…

— А много?!.. — глаза Василисы сверкнули…

— Много ли, мало ли, коли ребенок у вас, и вы его отдавать не хотите, какое вам дело!..

— Мы люди бедные… Ребенок не наш… уж если так он вам надобен… что с вами делать…

— Ну, полно ломаться, говори, отдашь ребенка? Деньги на стол!

— А сколько… денег-то?!..