Петербургские крокодилы

— Знаешь, я не люблю торговаться… с одного слова сейчас теперь десять тысяч, и сто тысяч, когда дело кончим.

При этих словах, которые хотя не оправдывали розовых надежд Василисы, но сулили спокойствие, относительное довольство, и, в конце концов, богатство, глаза её как-то нервно вздрогнули, губы сложились в кисло сладкую улыбку.

— Давайте! — проговорила она, — что с вами делать!.. Мы люди бедные, нас прижать всякий может!

— Хорошо!.. Приноси ребенка завтра, в 8 часов, в Коломну, Могилевская, дом Феклисова, к «капитанше».

— А вы ее знаете? — Василиса вспыхнула.

— Кума — ну так ступай к ней, ребенка отдай вот этому человеку, — Паратов достал из кармана бумажник и показал карточку какого-то брюнета с большой бородой, — а он отдаст из рук в руки деньги… поняла?

— Да это никак Федька Капустняк! — воскликнула Василиса, рассмотрев карточку.

— Он, он самый!.. А что, или ретивое заговорило? — шутил атаман, зная, что года два тому назад, у Василисы был роман с Федором Капустником, его правой рукой и самым близким человеком…

— Вот еще, обо всяком изменщике печалиться, жирно будет… я только так, к слову…

— Он и деньги отдаст, и ребенка возьмет!..

— Батюшка, Василий Васильевич, — что-то сообразив, проговорила Василиса, — завтра вечером никак нельзя младенца доставить…

— Как так? Почему нельзя… — атаман был крайне изумлен…

— Да, уж простите, батюшка, каюсь, боялись мы с Петром твоего гнева, да младенца-то спрятать хотели, так завтра оттуда не обратимся!

— Ну, все равно, но послезавтра… только верно…

— Верно… будьте без сумления… нам же деньги получать… чем скорей…

— Только, вот что: ты скажи Петру, чтобы после этого он бы и на глаза ко мне не смел показываться… я ему никогда не прощу!..

— Батюшка, Василий Васильевич, смилуйся, он здесь не причем… он не хотел… все я одна, видит Бог, все я одна…

— Ну, не знал я за тобой такой удали!.. Больно уж ты, Василиса, занозиста!

— Куда уж нам против вас идти!.. Одна бедность заставляет… а то мы всегда слуги ваши…

— Хорошо… хорошо будет… так значит послезавтра ты Федору ребенка, он тебе десять тысяч, и чтобы в Питере вашего слуху — духу не было…

— Слушаю, кто ему рад!

— Только слушай, Василиса, без обману, и без подлогу…

— За кого же вы нас считаете, Василий Васильевич, это даже очень обидно… Прощенья просим, — и поклонившись атаману, Василиса пошла к двери… Последние слова его, без «обмана», «без подлога», породили в ней целый ряд дурных мыслей… Пока она шла коридором, и спускалась с лестницы, целый план крайне фантастический, почти несбыточный, созрел в её голове… скрасть где-нибудь ребенка, и благо, что ни Федор, ни атаман не видали ребенка, украденного ею у Карзановой, сдать его атаману, и получить обещанный куш… Таким образом подлинный ребенок Карзановой все-таки останется у них, и сам атаман будет в её руках.

* * *

В тот же день вечером, атаман, но уже в гражданском костюме, и барашковой шапке входил в знакомый нам трактир «Царьград», и спрашивал Финогена Иевлева, под этим именем был там известен Федька Капустник.

Проведенный в отдельный номер, в котором, с тремя товарищами, ужинал его помощник, Паратов, едва узнанный, в новом облике, даже своим ближайшим сотрудником, выслал из отдельного номера собутыльников, и запершись с Федором, о чем-то долго совещался…

— Будьте благонадежны, Василий Васильевич, нам не впервой такие дела обделывать…

— Смотри только, чтобы Петр не догадался?..

— Куда ему догадаться, а если и узнает, подумает из ревности! — отвечал развязно Федька.

— Ребенка в воспитательный, взять номерок, там спокойней и нет свидетелей!..

— Да это чей же младенец-то будет…

— Федор! Ты меня знаешь… если не говорю — не спрашивай!.. Значит нельзя…

— Я только так, к слову… чтобы знать, как обращаться.

— Обращаться, как если бы это был мой сын… мой самый дорогой ребенок…

— Слушаю!.. А деньги куда, — спросил Федька, показывая на пачку, поданную ему атаманом…

— Половину тебе с товарищами, — половину обратно.

— Премного благодарны! — с низким поклоном проговорил Федор, бросая искоса взгляд на деньги… а где вас видеть?

— Здесь же! На другой день, в 8 часов.

— Слушаю!..

— Только об одном прошу, без шума, и без крови!.. Не извольте беспокоиться… не пикнет… не впервой!

Разбойники расстались.

Глава VIII На лестнице

Возвратимся теперь к молодой Оленьке Саблиной, вытолкнутой братом из приюта госпожи Шпигель, и очутившейся ночью на полутемной лестнице, ведущей также и во второй этаж, то есть к капитану Цукато…