Пять фотографий из Великого Новгорода

И много, много чего говорил ещё монах. Марк старался внимательнее вглядываться в каждый фрагмент не многоцветных, но одновременно ярких изображений, и даже уже не разочаровывался, а просто расходовал всё больше плёнки.

Ещё экскурсовод сказал, что в Георгиевском, как и в Софии, были найдены и древнерусские граффити. Правда, тут они летописного типа, сообщающие о смерти и погребении в этом храме детей князя Ярослава Владимировича, о кончине одного из новгородских архиепископов и т.д. В общем, тут могли бы быть те самые слова, но их тут нет, заключил Марк.

Несмотря на то, что он почти продрог, прощаться с собором не хотелось, но впереди было ещё что сфотографировать.

На северо-восточном углу обители его ждал Геннадий.

– Хоть главный собор здесь и Георгиевский, мне лично нравится этот храм – Крестовоздвиженский, – и он указал на храм с пятью синими, украшенными звёздами, главами.

– Действительно, прекрасный, – сказал Марк. – Но не особенно древний?

– Да. Основа храма относится к середине XVIII века, а купол – к 1820-м годам. Перестроили при том самом Фотии, которым вы интересовались.

– А что там внутри? – с нетерпением спросил Марк.

– Да ничего…

– В смысле – ничего? Росписи нет?

– Большевики постарались, чтобы ничего там не было, – с хрипотцой ответил Геннадий. – Нет, сейчас-то там всё красиво сделали. Службы идут весь год. Не хотите зайти?

– Давайте я просто сниму храм снаружи, и лучше ещё по обители прогуляемся, – вздохнул Марк.

Он снова заметил маму-паломницу с дочкой. Мама фотографировала дочку на фоне Крестовоздвиженского, чему девочка вяло сопротивлялась, но родительница настаивала:

– Маша! Сейчас я тебе сниму, и сразу бабушке отправишь, поняла?

– Поняла, только в свои соцсети не выкладывай!

– Почему? – удивилась мама. – Что, Новгород – это не модно?

Девочка молчала, но и в молчании, кажется, был вызов.

– Ну, ладно я старомодная, – настойчиво продолжала мама. – Но вот же молодой человек, – и она указала на Марка, – он-то современный, а посмотри, как всё рассматривает, как ему интересно. Потому что если человек сам интересный, то всё ему интересно…

– Маша, – обратился к девочке Марк, – я фотограф. Давай я сфотографирую тебя красиво. Может, и сама в соцсети выложишь? Если захочешь, конечно. А город этот – и правда интересный. Но у тебя еще есть время, чтобы это понять…

Не успел он сделать и пары кадров для Маши, как Зоя прислала ему голосовое сообщение:

«Обрати внимание на Рождественский собор. Он не столь интересен архитектурно – это рядовой провинциальный храм позапрошлого века, да и значимых росписей там нет, – но рядом с ним была похоронена Анна Орлова-Чесменская. Вот она-то – «человек новгородский».

Марк ответил:

«Расскажи».

«А ты сначала подойди к Рождественскому».

Спешно окончив экспресс-съёмку Маши, он раскланялся с новыми знакомыми и поспешил в то место, о котором ему хотела рассказать Зоя.

Их соединил видеозвонок, который Марк сделал у Рождественского собора.

– Здесь в подземной катакомбной церкви Похвалы Богородицы похоронили духовного отца Орловой-Чесменской, архимандрита Фотия. Для себя Анна также здесь оставила место, – начала рассказ Зоя.

– Чем же её так привлёк Юрьев монастырь? Она была очень набожной?

– Вообще, поначалу нет, – ответила Зоя. – Она принадлежала к высшему обществу и вела соответствующий образ жизни – приёмы, балы… К ней часто сватались, но она всем отказывала. Смерть отца, Алексея Орлова-Чесменского, легендарного сподвижника Екатерины Великой, потрясла её. Вера помогла Анне найти душевные силы жить дальше, и на протяжении всей жизни она жертвовала монастырям огромные деньги. Но не только им – во время войны 1812 года она поучаствовала в вооружении московского ополчения, а также направила им 100 тысяч рублей…

– А Новгород-то тут при чём? – перебил её Марк.

– Подожди… – продолжала Зоя. – Анна отводила православию большое место в жизни. А когда она познакомилась с иеромонахом Фотием, которого «сослали» в Новгородскую губернию, сроднилась и с Новгородом. Фотий выступал против модных тогда почти эзотерических учений внутри православия, за что, как считали его духовные дети, в том числе Орлова-Чесменская, на него возводили наветы. Так что для неё он был страдальцем за веру. Для Юрьева монастыря, настоятелем которого стал Фотий, Анна сделала очень много. При её непосредственном участии перестроили Спасский собор (сейчас – Рождественский), восточный корпус с кельями, северный корпус с храмом Воздвижения Креста. Построили южный корпус с церковью иконы Божией Матери Неопалимая Купина, церковь Архангела Михаила. Она купила себе имение неподалёку отсюда. Под конец жизни Анна иногда паломничала, но, в основном, находилась под Новгородом. Вот так-то. Богатая, знатная женщина предпочла блестящей столичной жизни тихое уединение в новгородской глуши. Ну а после её смерти родственникам достались только земли где-то под Воронежем, а основное состояние она пожертвовала храмам и монастырям.

– Теперь понятно, – протянул Марк. – Она-то точно – «человек новгородский»…