Пятнадцатилетний капитан

Мальчик покраснел от удовольствия и крепко потряс руку своего друга.

Однако «Пилигрим» нес еще не все паруса. Не были подняты: брамсель, бом-брамсель и стаксели. А между тем при ходе в бакштаг они могли значительно ускорить ход «Пилигрима».

Дик Сэнд решил поднять и эти паруса.

Если стаксели можно было поставить без особенного труда, прямо с палубы корабля, то с прямыми парусами фок-мачты дело обстояло хуже: чтобы поднять их, нужно было взобраться на реи. Не желая подвергать риску свою неопытную команду, Дик Сэнд сам занялся этим делом.

Он передал Тому штурвал и показал, как следует вести судно. Затем поставив Геркулеса, Бата, Актеона и Остина у горделей бом-брамселя и брамселя, он полез на мачту.

Подвижный и ловкий юноша мигом вскарабкался по пертам[54] брам-рея и развязал узлы стягивавших брамсель шкотов.

Потом он перебрался на бом-брам-рей[55], повторил ту же операцию. Покончив с этим делом, Дик Сэнд соскользнул по одному из штирбортных фордунов[56] прямо на палубу.

Здесь по его указанию новые матросы растянули паруса, то есть притянули их шкотами за нижние углы к нокам[57] ниже лежащих рей, и прочно закрепили шкоты.

Затем были подняты стаксели между грот-мачтой и фок-мачтой, и этим кончилась работа по подъему парусов.

Геркулес не пробовал больше тянуть снасти изо всех сил и потому ничего не разорвал на этот раз.

«Пилигрим» шел теперь под всеми своими парусами.

Дик мог поставить еще лисели,[58] но, не говоря уже о том, что при таких условиях их было трудно ставить, еще труднее было бы быстро убрать их в случае шквала.

Поэтому молодой капитан решил ограничиться уже поднятыми парусами.

Том получил разрешение уйти от штурвала, и Дик Сэнд снова стал на свое место.

Ветер свежел. «Пилигрим», слегка накренившись на правый борт, быстро скользил по поверхности океана. Плоский след, оставляемый им на воде, свидетельствовал о высоком мореходном качестве судна.

— Вот мы и на правильном пути, миссис Уэлдон, — сказал Дик Сэнд. — Только бы удержался попутный ветер!

Миссис Уэлдон пожала руку юноше. Она внезапно почувствовала сильную усталость от всех пережитых за последние часы волнений и ушла в свою каюту. Здесь она упала на койку в каком-то забытьи.

Новая команда шкуны-брига осталась на палубе. Негры-матросы несли вахту на носу, готовые по первому слову Дика Сэнда выполнить любую работу. Но, пока сила и направление ветра не изменились, команде нечего было делать.

Однако что же происходило в это время с кузеном Бенедиктом?

Кузен Бенедикт был очень занят. Он изучал при помощи лупы насекомое, которое ему наконец удалось разыскать на борту «Пилигрима». Это было простое прямокрылое; головка его исчезала под выступающим краем переднегруди; усики были длинные, многочлениковые, а кожистые передние крылья превратились в надкрылья. Насекомое это было чистокровным американским тараканом.

Кузену Бенедикту посчастливилось сделать эту находку в камбузе. Ученый подоспел как раз во-время: Негоро только что занес ногу, чтобы безжалостно раздавить драгоценное насекомое» когда на португальца со всем пылом возмущения обрушился ученый. Заметим, впрочем, что гнев кузена Бенедикта не произвел никакого впечатления на судового кока.

Знал ли кузен Бенедикт, какие события разыгрались после того, как злополучные капитан Гуль и его спутники отправились на охоту за полосатиком? Конечно, знал. Больше того: он был на палубе, когда «Пилигрим» подошел к месту катастрофы, где плавали еще обломки разбитой шлюпки. Следовательно, экипаж шкуны-брига погиб на его глазах.

Сказать, что это несчастье не огорчило его, значило бы обвинить кузена Бенедикта в жестокосердии. Не приходится сомневаться, что он жалел несчастных охотников. Он скорбел также о том тяжелом положении, в каком очутилась его кузина. Кузен Бенедикт подошел даже к миссис Уэлдон и пожал ей руку, как бы говоря: «Не бойтесь! Разве я не с вами? При мне вам не грозит ничто!»

Затем он вернулся в свою каюту. Вероятно, он намеревался хорошенько обдумать, какие могут быть последствия этого печального события, и наметить план решительных действий.

Но по дороге он наткнулся на упомянутого уже таракана, и таракан целиком поглотил его внимание. Мгновенно кузен Бенедикт забыл, что на свете существует шкуна-бриг «Пилигрим», что ею командовал капитан Гуль и что этот несчастный погиб вместе со всем своим экипажем. Он любовался своим тараканом, как будто это противное насекомое было редчайшим золотом жуком.

Жизнь на борту снова вошла в колею, хотя долго еще пассажиры оставались под впечатлением страшной катастрофы, стоившей жизни шести человекам.

В этот первый день Дик Сэнд прямо-таки разрывался на части: он стремился привести судно в полный порядок, чтобы быть готовым ко всяким неожиданностям. Негры-матросы повиновались каждому знаку своего молодого капитана. К вечеру на борту «Пилигрима» уже царил образцовый порядок. Можно было надеяться, что и дальше всё пойдет хорошо.