Пятнадцатилетний капитан

— Что я вижу! — вскричал ученый. — Наконец-то я вознагражден за все невзгоды и разочарования! Ура! Я сделал великое открытие!

Ученый захлебывался от счастья. Он глядел на пойманную муху глазами влюбленного. Казалось, он готов был ее расцеловать.

— Что это такое? — спросила миссис Уэлдон.

— Эго двукрылое насекомое, и какое замечательное!..

Кузен Бенедикт показал всем крупную муху с длинным хоботком и желтыми полосками на брюшке.

— Эта муха не ядовита? — спросила миссис Уэлдон.

— Нет, кузина, человеку она не страшна. Но для животных, для антилоп, буйволов, даже для слонов это страшный враг! Ах, прелестная, обаятельная мушка!..

— Да скажите же нам, наконец, что это за муха? — воскликнул Дик Сэнд.

— Эта муха, — сказал энтомолог, — эта милая мушка, которую я держу в руке, — это цеце.[91] Этой мухой до сих пор по Праву гордится только один континент! Ни один ученый не находил еще цеце в Америке.

Дик Сэнд не осмелился спросить кузена Бенедикта, в какой же части света до сих пор встречалась эта проклятая муха.

Все путешественники снова погрузились в прерванный этим происшествием сон, но Дик Сэнд до самого утра не сомкнул глаз, несмотря на сильную усталость.

Глава восемнадцатая Страшное слово

Пора бы уже прибыть на место! Миссис Уэлдон изнемогала от усталости. Она не могла больше продолжать путешествие. Жалко было смотреть и на ее маленького сына. Личико Джека пылало во время приступов лихорадки и было белее мела, когда эти приступы кончались. Мать страшно тревожилась и не доверяла ухода за ним даже старой Нан. Миссис Уэлдон не спускала теперь ребенка с рук.

Да, давно пора было прибыть на место! Если верить американцу, то не позже вечера этого дня, 18 апреля, маленький отряд вступит в ограду гациенды Сан-Феличе.

Двенадцать дней странствований по тропическому лесу, двенадцать ночей, проведенных под открытым небом, — этого было достаточно, чтобы подорвать силы даже такой энергичной женщины, как миссис Уэлдон. А тут еще болезнь маленького Джека, лишения, отсутствие лекарств. Всякая мать на ее месте пришла бы в отчаяние.

Дик Сэнд, Том и его товарищи лучше переносили усталость. Запасы продовольствия, правда, подходили к концу, но до сих пор отряд не испытывал ни в чем нужды. Поэтому состояние здоровья мужчин было вполне удовлетворительное.

Что касается Гэрриса, то, казалось, этот человек был создан для долгих путешествий по непроходимым дебрям и усталость не имела над ним власти.

Однако Дик заметил, что по мере приближения к гациенде Гэррис становится озабоченным и не таким разговорчивым, как раньше. Казалось, должно бы быть наоборот. Так, по крайней мере, думал юноша, который день ото дня всё меньше доверял американцу. Одного не мог понять Дик: с какой целью стал бы их обманывать Гэррис? На этот вопрос юноша не находил ответа. Но он решил бдительнее присматривать за американцем.

Очевидно, тот чувствовал, что Дик в чем-то подозревает его. Эта подозрительность «юного друга», быть может, была одной из причин мрачности и озабоченности американца.

18 апреля, как только взошло солнце, отряд двинулся в путь. Лес поредел. Непроходимые чащи сменились небольшими рощами, между которыми лежали широкие поляны. Было ли это преддверием настоящих пампасов, о которых говорил Гэррис?

Первые часы похода не дали Дику новых поводов для беспокойства. Но два обстоятельства поразили его. Сами по себе они не имели особого значения, но в тех условиях, в каких находились путешественники, нельзя было пренебрегать даже мелочами.

Дик Сэнд обратил внимание на странное поведение Динго. Все эти дни собака бежала, опустив нос к земле, обнюхивая траву и кусты. Она либо угрюмо молчала, либо оглашала воздух жалобным воем, в котором слышались не то боль, не то сожаление. Но в этот день лай собаки вдруг стал звонким, сердитым, временами даже яростным. Динго лаял теперь так же, как на палубе «Пилигрима», когда Негоро выходил из своей каюты.

Смутное подозрение мелькнуло в уме Дика Сэнда. Оно перешло в уверенность, когда старый Том сказал ему:

— Вот странно, Дик! Динго не обнюхивает больше травы, как все эти дни. Видите, он держит нос по ветру, шерсть на нем взъерошена, он сильно возбужден. Можно подумать, что он учуял…

— Негоро, не правда ли? — подхватил Дик.

Юноша схватил за руку старого негра и сделал ему Знак говорить тише.

— Да, Негоро. Мне кажется, он идет за нами…

— Я и сам так думаю, Том. Вероятно, сейчас он совсем близко от нас.

— Но зачем он это делает? — спросил Том.

— Быть может, Негоро не знает местности, — ответил Дик Сэнд. — Тогда вполне понятно, что он следует за нами по пятам. Либо…

— Либо? — взволнованно спросил Том, глядя на Дика.

— Либо, напротив, он слишком хорошо знает местность, и тогда…

— Но как Негоро может знать эту страну? Ведь он никогда не бывал здесь!

— Никогда не бывал здесь?.. — прошептал Дик. — Не знаю. Впрочем, одно совершенно бесспорно: то, что Динго ведет себя так, как будто этот человек, которого он ненавидит, находится где-то рядом.

Он прервал свою речь и позвал собаку.

Динго нехотя приблизился.