Пятнадцатилетний капитан

Гэррис и Негоро уселись у корней огромной смоковницы, на берегу быстрого ручейка, струившего свои воды между зарослями папируса.

Эти двое только что встретились и теперь рассказывали друг другу о случившемся за последнее время.

— Итак, Гэррис, — сказал Негоро,— тебе не удается завлечь еще дальше в глубь Анголы отряд «капитана» Сэнда, — ведь так зовут этого пятнадцатилетнего мальчишку?

— Нет, дружище, — ответил Гэррис. — Хорошо еще, что мне удалось заманить их на целую сотню миль от побережья! Последние дни мой «юный друг» Дик Сэнд не спускал с меня глаз. Его подозрения сменились уверенностью. Честное слово…

— Еще какая-нибудь сотня миль, — прервал его Негоро, — и эти люди наверняка попали бы в наши руки. Впрочем, и так мы постараемся не упустить их.

Гэррис пожал плечами.

— Куда они денутся? — сказал он. — Понимаешь, Негоро, ведь сам я едва унес ноги! Не раз я читал во взгляде моего «юного друга» желание послать мне полный заряд свинца прямо в живот, а надо тебе сказать, что мой желудок плохо варит сливовые косточки, которые отпускают в оружейных лавках по двенадцати штук на фунт.

— Понятно, — сказал Негоро. — У меня самого счеты с этим юнцом.

— Что ж, у тебя теперь есть возможность уплатить ему по всем счетам сполна, и даже с процентами! В первые дни похода мне нетрудно было выдавать Анголу за Атакамскую пустыню, — я ведь был там, однажды. Но потом малыш стал требовать «резиновых деревьев» и колибри; его мамаше понадобилось хинное дерево, а верзиле кузену — светящиеся жуки. Честное слово, я истощил до конца свою изобретательность! После того как мне пришлось уверять их, что перед ними не жирафы, а страусы, заставить их принять жирафов за страусов, я не знал уже, что и придумать. Да и «юный друг» не склонен был верить моим объяснениям, особенно после того, как мы напали на следы слонов. А тут еще, откуда ни возьмись, гиппопотамы! Ты понимаешь, Негоро, гиппопотамы и слоны в Америке так же неуместны, как честные люди в бенгуэллской каторжной тюрьме. Затем старого негра угораздило найти под деревом цепи и колодки, брошенные, очевидно, каким-то бежавшим невольником. И, наконец, где-то невдалеке зарычал лев. Согласись сам, не мог же я сказать, что это мурлычет домашняя кошка! Мне оставалось только вскочить в седло и ускакать.

— Понимаю, — ответил Негоро. — И всё же я предпочел бы, чтобы они забрались еще хоть на сотню миль в глубь страны.

— Я сделал всё, что мог, дружище, — возразил Гэррис. — Кстати, хорошо, что ты шел в почтительном отдалении от нас. Они как будто догадывались о твоем присутствии. Там была одна собачка, Динго… Она как будто не особенно расположена к тебе. Что ты ей сделал?

— Пока еще ничего, — сказал Негоро, — но в скором времени не премину всадить в нее пулю.

— Точно так же поступил бы с тобой Дик Сэнд, если бы заметил тебя на расстоянии выстрела. Кстати, должен признать, что мой «юный друг» — замечательный стрелок. И в своем роде он молодчина!

— Каким бы молодцом он ни был, Гэррис, он дорого заплатит за свою дерзость, — ответил Негоро.

Лицо португальца дышало жестокостью.

После минутного молчания американец снова заговорил.

— Кстати, Негоро, — сказал он, — когда мы с тобой так неожиданно встретились невдалеке от места крушения корабля, ты успел только попросить меня завести своих спутников как можно дальше в глубь страны. Но ты ни словом не обмолвился о том, что делал последние два года. А ведь два года в нашей бурной жизни — долгий срок. С тех пор, как старый Альвец послал тебя из Кассанго во главе невольничьего каравана, о тебе не было никаких известий. Признаться откровенно, я думал, что у тебя были неприятности с английскими патрульными судами и что в результате тебя вздернули на рей…

— Дело чуть-чуть не кончилось этим, Гэррис.

— Ничего, виселицы тебе всё равно не миновать.

— Спасибо!

— Что поделаешь, — ответил Гэррис с философским равнодушием. — Это неизбежный риск. Всякий, кто занимается работорговлей на африканском побережье, должен быть готов умереть не в своей постели. Значит, тебя поймали?

— Да.

— Англичане?

— Нет. Португальцы.

— До или после сдачи груза?

— После, — ответил Негоро после недолгого колебания. — Португальцы теперь делают вид, что они против работорговли, после того как недурно на ней нажились. На меня кто-то донес. За мной следили и выдали.

— И приговорили?..

— К пожизненному заключению на каторге в Сан-Паоло де-Лоанда.

— Тысяча чертей! — воскликнул Гэррис. — Каторга! Вот неподходящее место для таких людей, как ты и я, привыкших к жизни на вольном воздухе! Пожалуй, я предпочел бы виселицу.

— Повешенный бежать не может, тогда как с каторги…

— Тебе удалось бежать?