Пятнадцатилетний капитан

— Нет, Гэррис, — возразил Негоро, — случайной была только наша встреча как раз в том месте побережья, где потерпел крушение «Пилигрим». Перемена же курса судна и его появление у берегов Анголы — дело моих рук! Твой «юный друг» — сущий младенец в мореходстве: он умеет определять местонахождение судна в открытом море только при посредстве лага и компаса. И вот в один прекрасный день лаг упал на дно. А в другую не менее прекрасную ночь я подложил под нактоуз железный брусок и тем отклонил стрелку компаса; «Пилигрим», подхваченный сильной бурей, изменил курс… Дик Сэнд не мог понять, почему так затянулся наш переход. Впрочем, на его месте стал бы в тупик самый опытный моряк. Мальчик и не подозревал, что мы обогнули мыс Горн, но я, Гэррис, я видел его в тумане. Вскоре после этого я убрал железный брусок и вернул стрелку компаса в нормальное положение. Судно, подгоняемое сильнейшим ураганом, стремглав понеслось на северо-восток, как раз к берегу Анголы.

— И как раз в это время, — подхватил Гэррис, — случай привел меня на этот берег, чтобы встретить тебя и послужить проводником твоим приятелям и спутникам. Они были так уверены в том, что находятся в Америке, что мне легко было выдать Анголу за Нижнюю Боливию… Между ними и в самом деле есть сходство.

— И они действительно приняли ее за Боливию. Так же, как Дик Сэнд принял за остров Пасхи остров Тристан д’Акунья.

— Такую же ошибку сделал бы и всякий другой на его месте, Негоро.

— Знаю, Гэррис. Конечно, я использовал ошибку Дика Сэнда. И благодаря этому миссис Уэлдон и ее спутники ночуют под открытым небом в сотне миль от берега, в Экваториальной Африке.

— Но зато они знают теперь, где находятся.

— Какое это имеет сейчас значение? — воскликнул Негоро.

— Что ты собираешься сделать с ними? — спросил Гэррис.

— Что сделаю, то сделаю, — ответил Негоро. — А вот ты расскажи-ка мне, как поживает наш хозяин Альвец. Ведь я не видел старика больше двух лет.

— О, старый пройдоха чувствует себя как нельзя лучше! — ответил Гэррис. — Он очень обрадуется тебе.

— Он по-прежнему живет в Вихе? — спросил Негоро.

— Нет, дружище, вот уж год, как он перевел свою «контору» в Казонде.

— И дела хороши?

— О, да, тысяча чертей! — воскликнул Гэррис. — Дела хороши, хотя с каждым днем работорговля становится делом всё более трудным, особенно на этом побережье. Португальские власти с одной стороны, английские сторожевые суда с другой — всячески препятствуют вывозу рабов. Только в одном месте, на юге Анголы, в окрестностях Моссамедеса, можно более или менее спокойно грузить черный товар. Поэтому теперь все бараки до отказа набиты невольниками; мы ожидаем кораблей, которые переправят их в испанские колонии. Об отправке груза через Бенгуэллу и Сан-Паоло де-Лоанда говорить не приходится: губернатор и чиновники не хотят и слышать об этом. Старый Альвец подумывает о том, чтобы переселиться во внутренние области Африки. Он намерен снарядить караван в район Танганайки. Там можно выгодно поменять ткани на слоновую кость и рабов. Пока неплохо идет торговля с Верхним Египтом и Мозамбиком, снабжающими Мадагаскар невольниками. Но я боюсь, что скоро работорговцам нечего будет делать. Англичане с каждым днем укрепляются во внутренней Африке. Ливингстон — разрази его гром! — кончил исследование области Больших Озер и намеревается пробраться в Анголу. Говорят, что какой-то лейтенант Камерон предпринимает переход через весь материк, с востока на запад. Я слышал, что то же самое собирается сделать и американец Стенли. Все эти «исследователи» могут сильно повредить нам, Негоро. Если бы мы хорошенько понимали свои интересы, ни один из этих незваных гостей не вернулся бы в Европу, чтобы болтать о том, что они видели в центральной Африке.

Если бы кто-нибудь услышал беседу Гэрриса и Негоро, он мог бы подумать, что это говорят два почтенных негоцианта[102], сетующих на заминку в делах. Кому бы пришло в голову, что речь у них шла об отправке не мешков кофе, не кип хлопка, а живых людей? Эти «торговцы» не отличали справедливого от несправедливого. У них не было ни чести, ни совести, всякая мораль совершенно отсутствовала, а если она у них и была когда-нибудь, то они давно растеряли ее, участвуя в страшных жестокостях работорговли.

Гэррис с удовольствием отметил, что бывший агент работорговца Альвеца за два года не изменился. По-прежнему Негоро был способен на любое преступление. Гэррис не знал только, какие планы лелеет его сообщник в отношении потерпевших крушение на «Пилигриме». Поэтому он спросил Негоро:

— А теперь скажи, как ты собираешься разделаться со своими бывшими спутниками?

Негоро ответил, не задумываясь. Видно было, что план давно созрел в его голове:

— Одних продам в рабство, а других…

Португалец не докончил фразы, но угрожающее выражение его лица говорило яснее слов.

— Кого ты собираешься продать? — спросил Гэррис.

— Негров, которые сопровождают миссис Уэлдон, — ответил Негоро. — За старика Тома, пожалуй, немного выручишь, но остальные четверо — дюжие молодцы, и на рынке в Казонде за них дадут хорошую цену.