Пятнадцатилетний капитан

Маленький отряд прибыл в Казонде на восемь дней раньше каравана Ибн-Хамиса. Миссис Уэлдон с сыном и кузена Бенедикта поселили в фактории Альвеца.

Джек чувствовал себя гораздо лучше. С тех пор как отряд покинул болотистые места, где мальчик заболел лихорадкой, приступы не возобновлялись, он понемногу поправлялся и теперь был здоров.

Ни мать, ни сын не перенесли бы трудностей пешего перехода с невольничьим караваном. Но, путешествуя в китанде, оба чувствовали себя отлично, по крайней мере физически.

Надо отметить, что в пути по отношению к ним была проявлена даже известная предупредительность.

Миссис Уэлдон ничего не удалось узнать о своих спутниках. Она видела, как Геркулес выпрыгнул из лодки и бежал в лес, но не знала, что с ним произошло дальше. Она тешила себя надеждой, что в отсутствие Гэрриса и Негоро, которые не пощадили бы Дика Сэнда, дикари не посмеют плохо обращаться с белым человеком. Но она понимала, что дела Тома, Нан, Бата, Актеона и Остина плохи: они негры, и с ними никто не станет церемониться. Участь этих несчастных очень тревожила молодую женщину.

Миссис Уэлдон не знала даже о прибытии в Казонде каравана Ибн-Хамиса.

Шум и оживление в день открытия лакони докатились до нее, но ничего ей не объяснили. Она не знала ни того, что Том и его товарищи, куплены работорговцем из Уджиджи, ни того, что скоро их уведут из Казонде. Она не слышала ни о гибели Гэрриса, ни о смерти короля Муани-Лунга, ни о его торжественных похоронах, где. Дику назначена была роль одной из жертв. Несчастная одинокая женщина была всецело во власти работорговцев и Негоро. Она не могла даже искать избавления в смерти, потому что с ней был ее сын.

Миссис Уэлдон ничего не знала об уготованной ей судьбе. За всё время путешествия Гэррис и Негоро не сказали ей ни слова. После прибытия в Казонде они не приходили к ней, а самой миссис Уэлдон было запрещено покидать ограду фактории.

Стоит ли говорить, что большой ребенок — кузен Бенедикт — ничем не мог помочь миссис Уэлдон. Это само собой разумеется.

Когда достойный ученый узнал, что он находится в Африке, он даже не поинтересовался спросить, каким образом это случилось. Он испытал только глубокое разочарование. В самом деле, он гордился тем, что первым среди ученых нашел в Америке муху цеце и воинственных термитов, и вдруг оказалось, что это самые обыкновенные африканские насекомые, которых до него нашли и описывали многие ученые. Так рассыпалась в прах его мечта прославить свое имя этим открытием. Кого могло удивить, что натуралист Бенедикт привез из Африки коллекцию африканских насекомых?..

Но, когда первая горечь разочарования улеглась, кузен Бенедикт сказал себе, что эта «земля фараонов» — так он называл Африку — является неисчерпаемой сокровищницей для энтомолога и что он не только не потерял, а даже выиграл, попав сюда вместо «земли инков».[118]

— Подумать только, — повторял он себе, и не только себе, но и миссис Уэлдон, которая не слушала его, — подумать только, что здесь родина жужелиц-мантикор, этих жуков с длинными волосатыми лапками, сросшимися с заостренными надкрыльями, и с огромными челюстями! И, конечно, самая замечательная жужелица — бугорчатая мантикора. Это родина жужелиц-краснотелов, гвинейских и габонских жуков-голиафов, ножки которых снабжены шипами; родина пятнистых пчел-антидий, откладывающих свои яйца в пустые раковины улитки; родина священных скарабеев, которых древние египтяне почитали наравне с богами. Здесь родина бабочки-сфинкса «мертвая голова», которая сейчас распространилась по всей Европе; родина «биготовой мухи», укуса которой так боятся сенегальцы. Слов нет, здесь можно сделать изумительные открытия, и я их сделаю, если только эти славные люди позволят мне заняться поисками!

Нетрудно догадаться, кто были эти «славные люди». Но кузен Бенедикт не имел оснований жаловаться на них. Негоро и Гэррис предоставляли ученому-энтомологу некоторую свободу, тогда как Дик Сэнд во время перехода от океанского побережья до Куанзы строго-настрого запрещал ему всякие экскурсии. Наивный ученый был весьма растроган такой снисходительностью.

Кузен Бенедикт был бы счастливейшим энтомологом на свете, если бы не одно грустное обстоятельство: жестяная коробка для коллекций по-прежнему висела у него на боку, но очки уже больше не украшали его переносицу, а увеличительное стекло не красовалось на его груди. Слыханное ли дело — ученый-энтомолог без очков и без лупы! И, однако, кузену Бенедикту не суждено было вступить снова во владение этими оптическими приборами: они были похоронены на дне ручья вместе с прахом короля Муани-Лунга.

Несчастному ученому приходилось теперь подносить к самым глазам пойманное насекомое, чтобы различить особенности его строения. Это служило источником постоянных огорчений для кузена Бенедикта. Он готов был уплатить любую сумму за пару очков, но, к несчастью, этот товар ни за какие деньги нельзя было купить в Казонде.