Пилот «Штуки». Мемуары аса люфтваффе. 1939–1945

Святой Петр добр к нам в первые дни рождественских праздников – в воздухе висит густой туман. Из разговоров по телефону я узнаю, что иван наступает и что в нас есть срочная нужда. Но полеты совершенно невозможны. На следующее утро я немного играю в хоккей на льду с моими солдатами, что на этот раз означает стояние в воротах в меховых ботинках, поскольку с раной пятинедельной давности я могу только ковылять. Кататься на коньках совершенно невозможно. В полдень меня приглашают с несколькими коллегами на охоту хозяева, у которых мы расквартированы. Я очень мало знаю об «обычной», «садовой» охоте на твердой земле. В нашей группе множество людей с ружьями, но загонщиков немного. Зайцы знают, что судьба на их стороне, и без колебаний быстро прошмыгивают через большие прорехи в нашем «котле». Мы пытаемся идти по глубокому снегу, но и в этом случае прогресса не достигаем. Мой шофер, капрал Бёме, находится сбоку от меня. Внезапно я вижу, как из своего укрытия в направлении Бёме несется великолепный экземпляр. Прицелившись, я делаю поворот, словно заправский охотник, закрываю глаз и… бабац! Я нажал на спусковой крючок. На снегу переворачивается тело – но не зайца, а Бёме, которого я не заметил. Он все еще не уверен в моих истинных намерениях и глядит на меня из сугроба с подозрением, после чего укоризненно произносит: «Что же вы, господин капитан!» Он вовремя заметил мою цель и бросился плашмя вниз. Крупная дробь миновала его – но миновала она и зайца. Эта история очень напугала меня. Вот это действительно рождественский сюрприз! Это еще одно подтверждение бытующей в нашем подразделении «Штук» поговорки: «Ничего само собой не получается, если не практиковаться».

На следующее утро наконец наступает хорошая летная погода. Иван поднялся рано и атакует наш аэродром. И снова результаты на удивление плохи, самый настоящий срам. Русские бросают бомбы с высоты не менее 400 метров; мы практически не несем ущерба. Следующий день мы с утра до вечера вылетаем на выручку наземных сил северо-восточнее реки Гран и на фронт у Будапешта. Умиротворенное рождественское настроение рассеивается, и нас снова охватывает пыл борьбы. Спокойный, радостный мир Рождества уходит в забвение.

Яростные схватки идут и в воздухе, и на земле. С нашей стороны подбрасываются свежие силы, все они мне знакомы – это друзья с Восточного фронта, танкисты, которые, как и мы, являются «пожарной бригадой» Перед ними, как и перед нами, стоит задача «пробить дорогу» частям наших дивизий, окруженным в Будапеште, открыть для них коридор, по которому они смогли бы соединиться с остальной армией. Вместе мы сможем вытащить эти каштаны из огня. Воюя год за годом, совершая вылеты почти каждый день, я побывал в боях почти в каждом секторе Восточного фронта, и думаю, что довольно хорошо знаю военную тактику. Из опыта извлекаются уроки, эти уроки проверяются практикой. Именно практика показывает, что плохо, а что хорошо, что возможно, а что нет. Благодаря каждодневным вылетам мы изучили каждое углубление в земле, каждую складку, поскольку мы летаем низко. Нам довольно трудно одобрить то, что делается наземными силами. Некоторые из танковых подразделений разделяются на мелкие части, а гренадеры используются отдельно от танков. Танкисты, всегда действовавшие с гренадерами в связке, сейчас чувствуют себя без них неуверенно; войска, которые придаются танковым подразделениям, не имеют опыта практического взаимодействия с танками – и это приводит к неприятным неожиданностям. Не могу понять, как можно отдавать подобные приказы, – тем не менее для наступления выбирается район с болотами и другими препятствиями, тогда как есть другие, более благоприятные варианты. Пехота, с другой стороны, вынуждена наступать по совершенно плоской открытой местности, которая была бы идеальной для продвижения танков, но никак не для пехоты. Противник полностью использует все это, и, таким образом, пехоте приходится противостоять советским стальным чудовищам без поддержки танков. К чему все эти совершенно напрасные потери? Виновников нужно отдавать под суд. Кто отдает такие приказы? Мы сидим вечером, обсуждая эти вопросы.

30 декабря по радио приходит сообщение, которое предписывает мне немедленно отправляться в Берлин, чтобы сделать доклад для рейхсмаршала. Я крайне недоволен, поскольку знаю, что именно сейчас трудные операции требуют моего присутствия здесь. В тот же день я лечу в Берлин через Вену, полный решимости вернуться к своим товарищам через два-три дня. Приказ есть приказ. Единственный багаж, который я беру с собой, – большой портфель для донесений со сменой белья и туалетными принадлежностями. В связи с серьезностью положения на фронте я не собираюсь задерживаться в Берлине надолго.