Пион

– Идем, надо посмотреть, что случилось, – и они с Катриной поспешили за Феликсом.

Оказавшись у оранжереи, они поняли, кто перед ними стоит. Леона. Она обернулась с горящими глазами, на ее лице играла злая и безумная улыбка. Сзади полыхал огонь. В затуманенном сознании Катрины силуэт Леоны плыл среди дьявольского пламени, охватившем цветы.

Феликс бросился на Леону, пытаясь схватить ее за руки, но она оказалась сильнее. Она ударила чем-то старика по голове и вышла из оранжереи.

Катрина и Корнелиус в ужасе смотрели на происходящее.

Корнелиус взял себя в руки первым и кинулся в оранжерею за Феликсом. Он вытащил его и склонился над ним.

Из оранжереи валил дым. Весь сад был охвачен пламенем. Катрина остолбенела, по ее щекам текли слезы.

Из замка выбежали слуги графа, чтобы скорее затушить пожар, но было поздно.

– Ты предала меня!!! – кричал Корнелиус Леоне, но ей, кажется, было все равно. Она стояла напротив Катрины и радовалась ее горьким слезам. – Сумасшедшая! Схватите ее!

– Я сильнее тебя, запомни!

Стража будто остолбенела, не в силах выполнить приказание графа, им оставалось только слушать слова Леоны.

– Теперь ты будешь ему не нужна со своими цветочками. Которых у тебя, кстати, уже нет! Ха-ха-ха!

Феликс начал приходить в себя.

– Сад… Леона… – бормотал он.

– Да, это я, Леона, – издевательски согласилась злодейка.

Убедившись, что Феликс в порядке, Корнелиус встал с колен и направился к Леоне, чтобы схватить ее, так как все слуги были заняты пожаром.

– Стой! – крикнула Леона, вытянув перед собой кулак.

Корнелиус застыл на месте, думая, что еще выкинет эта бестия.

– Знаешь, мне все-таки на несколько мгновений стало жаль все эти цветочки, – обратилась Леона к Катрине, – так что я оставлю тебе один. Новый. Зато какой!

И Леона с размаху бросила что-то в Корнелиуса. Какая-то мерцающая пыль опустилась на его одежду.

– Что это? – спросила еле слышно Катрина, посмотрев на графа.

– Ты был не прав, когда выбрал не меня, а цветочницу. Вы теперь действительно будете подходить друг другу.

– Господи, да схватите же ее! – крикнул Корнелиус.

Это было последнее, что он сказал. Слуги выбежали из оранжереи и кинулись к Леоне. Ее схватили за руки, но дело было сделано: Корнелиус неестественно вдохнул, будто задыхался, и превратился в воздухе в большой сиреневый цветок, который упал на землю.

– Поздравляю, – бросила Леона, взмахнула полами плаща, превратилась в какое-то жуткое существо, напоминающее летучую мышь, и улетела.

Катрина стояла потрясенная и несчастная. Сад сгорел, а граф превратился в пион и сейчас лежал у ее ног.

До чего же был красив этот ярко-сиреневый цветок, большой и пышный! Но это было всего лишь растение, которое никогда не сможет заговорить, никогда не сможет посмотреть на тебя, никогда не сможет взять тебя за руку.

Все-таки мать Леоны сделала свое грязное дело – превратила в ведьму единственную дочь.

Катрина обреченно опустилась на колени и бережно подняла пион. Она посмотрела на Феликса и оцепеневших слуг. Среди этого хаоса из дыма, тлеющих головешек и людей в изумленных позах, стояла бедная девушка и держала пион.

Глава 4

Знатные вельможи постучали в дверь на следующее утро. Они были одеты с иголочки, празднично, так как давно не хвалились друг перед другом нарядами, и все потому, что граф Корнелиус редко устраивал светские рауты.

Единственное, что их немного покоробило, это нерасторопность дворецкого. Насколько он был всегда тверд и осанист, настолько же потерян и сутул, когда открыл гостям в этот раз.

– Мы к графу Корнелиусу, – объявили они торжественно.

За спиной дворецкого стояла Катрина. У нее был тот же удрученный вид, а в руках она держала пион. Она будто хотела показать гостям, рассказать о случившемся несчастье, но не могла. Лицо ее заметно побледнело, синяки под глазами указывали на то, что она не спала всю ночь. Катрина была похожа на человека, умирающего от чахотки.

– Кто это? – не постеснялся кто-то спросить.

– Наша цветочница. Сеньорита Катрина, – ответил дворецкий. – Простите, – еле сдерживался он, – но губернатор сейчас не может вас принять… Он… он… – дворецкий достал из кармана белоснежный платок и вытер глаза, не желая показывать свою слабость. – Он заболел, – взял он себя в руки. – Простите… Он приносит тысячу извинений. Извините… В другой раз…

– Но как же… Позвольте…

– Простите, – покачал дворецкий головой, не зная, что еще сказать, и с совсем поверженным видом закрыл перед гостями дверь.

– Какая неслыханная наглость! – возмутился кто-то.

Один уехал сразу, другой еще постоял, посмотрел наверх, в губернаторские окна, остальные подождали, пошептались, но решили, что им ничего не остается, как удалиться. Замок возвышался, будто небоскреб посреди печальной и гнетущей пустыни, хотя жители Лиманы по-прежнему шли на работу, гуляли, смеялись, ничего не подозревая о случившемся горе.

– Что теперь делать? – спросил Феликс у Катрины, когда они сидели в комнате Корнелиуса. – Я всегда знал, что у сеньориты Леоны черная душа.