Пища

Охранник поднялся из-за стола, вытаскивая резиновую дубинку. Шаги у него были медленные и короткие. Ленивые. Будто кто-то подталкивал его в спину, вынуждая шагать вперед.

– Вставай, мразь!

Гул от ударов по решетке стоял такой, будто звонил колокол. Хлесткие удары. Давно выверенные.

– Кому говорю, вставай! Жрать подано!

Заключенные зашевелились. С грязными спутанными волосам, завернутые в одеяла, они выползали на свет, точно жуки. Тянулись дрожащими руками к мискам с похлебкой.

– Ну, что? Нравится? Больше Дядюшка Карл не будет таскать вам жратву.

Он улыбнулся и присел на корточки возле одной из камер. Суховатый старик по другую сторону уплетал похлебку, не пользуясь ложкой. Мутная жидкость стекала по седым волосам на лице.

– А, старина Гали… Ну, как? Жрать можно?

Старик смотрел в пустоту.

– Повкуснее, чем мои пальцы?

Дядюшка Карл поднял левую руку. На месте трех пальцев красовался длинный, рассекающий запястье, шрам. В этот раз улыбнулся старик.

Вскоре Алиса начала собирать тарелки. Отдавали их с неохотой. Будто расставались с любимой игрушкой. Дядюшка Карл иногда колотил по решетке, наслаждаясь тем, как заключенные вздрагивают и визжат. Некоторые кидались в самый темный угол камеры и, зажав уши, вопили, заглушая свой «колокол». Другие – судорожно метались по камере, что-то бурча

Лишь один просто сидел и смотрел. Молодой. Куда моложе всех остальных. Что-то было в его взгляде. Смирение. Надежда. Отстраненность. Что-то заинтересовавшее Алису.

9

– Он давно здесь?

– Кто?

– Мальчик из Башни.

– А что, там есть мальчики? Я думала, только старики.

– Да нет же. Там был мальчик. Лет пятнадцать, не больше.

Кухарка все поняла, но побоялась отвечать, ведь тот, о ком говорила Алиса, был уже вовсе не мальчиком. Она и сама не знала, как правильнее его назвать. Впрочем, этого никто не знал, поэтому и старались не упоминать его. Ощущение было такое, что имя мальчика несло собой все беды, что когда-либо сваливались на голову человечества.

Со стариками, вроде Гали, было куда проще. Понятнее. Сумасшедший в кругу сумасшедших являл собой самое яркое проявление нормальности.

– Ты видела Гали?

– Да, охранник говорил с ним. Это правда, что Гали откусил ему пальцы?

– Правда. Это произошло лет пятнадцать назад

– Ты уже была здесь?

– Да, в Доме я уже почти сорок лет…

– Так долго.

Кухарка перемешала бульон в котле и добавила специи. Задумчиво. Разговор был для нее фоном. Шумом, заполняющим и заглушающим треск костра под котлом. Алиса еще что-то говорила, но Кухарка почти ничего не слышала. Только шум, похожий на биение птичьих крыльев в руках того мальчика. Да и не мальчик он вовсе. Похож на мальчика. Уже лет тридцать, как похож.

Кухарка помнила себя другой. Моложе. Красивее. Она нравилась себе куда больше, но тогда просто не обращала на это внимания, принимая, как должное. Как что-то соответствующее месту и времени. Ей нравилось то, как не нее смотрели охранники. Оценивающе. Признавая превосходство. Как поглядывали Настоятели.

Как на знамение.

Ей казалось, что Алиса похожа не нее, но мысль быстро была отброшена. Хватило и беглого взгляда в сторону Алисы, пьющей чай, чтобы понять. Она не такая. Не похожая. Любопытная. Вопросы для нее куда важнее ответов на эти вопросы.

– Так, кто он такой?

– Кто?

– Тот мальчик.

– Его зовут Том.

– Том?

Она выдержала паузу, растягивая буквы.

– Он давно здесь?

– Да, давно. Даже слишком давно.

Тома привезли в той же черной машине, что и Алису. Салон не был так сильно прокурен, а стеклоподъемники работали исправно, поэтом всю дорогу Том беззаботно играл, поднимая и опуская стекло. Настоятель не стал мешать ему, стараясь просто не обращать внимания на раздражающий звук.

– Устал от дороги?

– Совсем нет.

Стеклоподъемник щёлкнул в последний раз. Машина приблизилась к воротам.

– Скоро все устроится, малыш.

– Я не малыш.

– Ну, конечно.

Сначала его поместили ко всем. В общую комнату, где спали другие дети. Железная кровать казалась куда удобнее картонки в переулке, а окружающие, на первый взгляд, были куда добрее. Только на первый взгляд. Его быстро переселили в отдельную комнату, когда-то бывшую чуланом. Другие дети считали его странным. Пугающим. Не похожим на них, отчего было в нем что-то божественное. Иногда Настоятели заходили к нему в комнату и долго сидели там. Говорили с ним. Спрашивали о прошлом, но чаще о будущем. Их не интересовал приход Одинокого Бога или его появление в мире. Что-то внутри говорило им, что Бог уже здесь.

Тома отправили в Башню через год после прибытия в Дом. Один из настоятелей зашел в его комнату, но не вышел. Их нашли под утро, когда Том не вышел на завтрак и занятия. Настоятель лежал на полу. Из его пустых глазниц все еще лилась кровь, а Том сидел в углу на стуле и болтал ногами. Словно не произошло ничего страшного.

– Что случилось?

– Он попросил меня показать

– Что показать?

– Его.

– Кого?

– Я показал, но он не смог разглядеть.

Кухарка вспомнила птицу. Небольшое пернатое существо, ютящееся меж тонких пальцев Тома.

– Откуда она?

– Ее прислал Он, чтобы мне не было скучно.

Она поставила тарелку с похлебкой перед камерой и села рядом.