Письма

Скажите Христу на земле, чтобы не заставлял меня ждать более[575]. И, когда дождусь его приезда, я запою вместе с дивным старцем Симеоном: «Nunc dimittis servum tuum, Domine, secundum verbum tuum in pace»[576][577]. Ничего более не скажу, ибо если бы я поступала по своей воле, то сразу бы приступила к действиям. Сделайте так, чтобы я видела и ощущала вас всех связанными и распятыми вместе со сладостным Иисусом Христом, так, чтобы ни дьявол, ни человек не могли освободить вас от столь сладостных и нежных уз. Любите, любите, любите друг друга. Пребывайте в святой и сладостной любви Божией. Иисус сладостный, Иисус любовь.

ПИСЬМО 53 (273) Брату Раймондо да Капуа из ордена проповедников [578]

Во имя распятого Иисуса Христа и сладчайшей Марии. Любимейший и дражайший отец мой и нежный сын в Иисусе Христе! Я, Екатерина, слуга и раба слуг Христовых, пишу Вам, обращаясь к Вам в драгоценной крови Сына Божия, желая видеть Вас пылающим и погрузившимся в Его сладостнейшую кровь, пронизанную огнем Его горячей любви. Этого желает душа моя, а именно видеть вас в этой крови — Вас, и Нанни, и Джакомо[579], сын мой. Я не вижу другого средства обрести основные добродетели, необходимые нам. Сладчайший отец, Ваша душа, ставшая для меня пищей (не проходит ни минуты, чтобы я не вкушала этой пищи за трапезою сладостного Агнца, принесшего Себя в жертву в горячей любви), говорю, не приобрела бы и малой добродетели истинного смирения, если бы не погрузилась в кровь. Эта добродетель вырастает из ненависти, а ненависть из любви. И так рождается совершенно чистая душа, подобно тому, как железо очищается в горниле.

Итак, я хочу, чтобы Вы заключили себя в разверстое ребро Сына Божия, в это открытое прибежище, столь благоухающее, что даже грех обретает там благоухание. Нежная невеста почивает там на ложе из огня и крови. Там открывается тайна сердца Сына Божия[580]. О, пробуравленная бочка, утоляющая и опьяняющая всякое любовное желание, дающая радость и просвещающая всякое намерение, наполняющая изнемогающую память, не способную ни удержать ничего иного, ни разуметь ничего иного, ни любить ничего иного, кроме сладостного и благого Иисуса![581] Кровь и любовь, неоценимая любовь! И потому, увидев, как Вы погрузились в нее, душа моя обретет блаженство. Я хочу, чтобы Вы поступали как человек, черпающий воду ведром и выливающий ее на другие предметы. Излейте же воду святого желания на головы братьев, являющихся членами, образующими тело сладостной Невесты. И остерегайтесь из-за козней бесов (которые, я знаю, досаждали Вам и будут досаждать) или по слову человеческому обратиться вспять, но всегда, когда чувствуете охлаждение, проявляйте упорство до тех пор, пока не прольется кровь, исполненная сладостных и любовных желаний.

Восстаньте, восстаньте, сладостный отец мой! Не спите долее. Ибо я слышу новости, из-за которых не нужна мне ни кровать, ни отдых. Я уже получаю в руки мои голову, исполненную для меня такой сладости, какой ни сердце не может помыслить, ни язык выразить, ни глаза увидеть, ни уши услышать[582]. Жажда Бога присоединилась к другим, прежним, тайнам, о которых я не говорю, — это было бы слишком долго. Я навестила сами знаете кого[583], и он получил благодаря этому такую поддержку и утешение, что исповедовался и пришел в весьма доброе расположение духа. И взял с меня обещание, что в момент казни я буду с ним. Я обещала ему и исполнила обещанное. Утром, еще до звука колокола[584], я отправилась к нему; он весьма утешился. Я повела его на мессу, он в последний раз принял святое Причастие. Его воля согласовывалась с волей Божией и подчинялась ей, у него лишь остался страх, что не хватит сил в последний момент. Но безмерная и пылающая любовь Божия преобразила его, вселив в него такую любовь по Богу ко мне, что он не мог обходиться без меня, а говорил: «Побудь здесь, не оставляй меня, и тогда мне будет хорошо и я умру счастливым». Я держала его голову у себя на груди. Я ощущала ликование и благоухание его крови, а также и моей, которую хочу пролить за сладостного Жениха — Христа. Желание росло в моей душе, и, чувствуя страх сего человека, я сказала: «Укрепись, сладостный брат мой, ибо скоро придем мы на брачный пир[585]. Ты придешь туда омытым сладостной кровью Сына Божия со сладостным именем Иисуса, которое, хочу, чтобы никогда не выходило у тебя из памяти. А я жду тебя на месте казни». И подумайте, отче и чадо, что из его сердца улетучился страх, на лице вместо грусти появилась радость; он радовался, ликовал и говорил: «Откуда на меня снизошла такая благодать, что сладость души моей будет ждать меня на святом месте казни?» Видите, он обрел такой свет, что назвал место казни святым! Он говорил: «Я пойду радостным и сильным, и при мысли, что вы меня там ждете, мне будет казаться, что я иду туда тысячу лет». Он произносил столь сладостные слова о любви Божией, что можно было разразиться слезами.