Пламя и ветер

У часовни возле Святого источника, на месте, осененном божьей благодатью, поздними вечерами тайком собирались мужчины. Это происходило в те дни, когда попутным ветром сюда заносило продажную женщину. Отцы города Ранькова, весьма нравственные мужи, руководясь принципами гуманности, давно закрыли публичный дом, который содержал бывший полицейский филер Руфачек. Руфачек вскоре помер, оставив двух дочерей; они переехали в Вену и вышли там замуж за офицеров; заведение папаши — дай ему господь бог вечный покой! — принесло им изрядное приданое. А четыре уже немолодые обитательницы публичного дома лишились заработка. Три из них отправились искать запоздалого счастья в других местах, четвертая, местная уроженка, осталась в Ранькове и на склоне лет стала метельщицей. Жены недобродетельных мужей с облегчением вздохнули, матери перестали бояться за своих сыновей, в общем, казалось, что жизнь опять стала скромной и смирной, как соседский пес, что добродушно машет хвостом. «Ах ты, Орешек, милая собачка!» Не стало прелюбодеяний и измен возлюбленных. Пути сердца были нежны, как следы детских санок на свежевыпавшем снегу.

Но грешные помыслы все-таки живут в человеке, хрупком сосуде греховном. Случайный приезд продажной девицы разжигал эти помыслы.

Добродетель была добродетелью поневоле.

Если собаке не дают мяса, она грызет кость. Эту кость грешники получали у Святого источника.

Бедные девушки этого края уезжали в Прагу и Вену, вдали от дома искали горький хлеб и обманчивую улыбку фортуны. Они не любили возвращаться обратно в родные места и на долгие годы исчезали в чужих краях. Но многие из них, сбросив с себя путы морали, попадали под действие закона об охране общественного порядка, возвращавшего их в родные гнезда. С клеймом отверженной их принудительно отправляли домой, а там добропорядочный отец снова гнал ее прочь. Закон, таким образом, был соблюден, а девушка снова возвращалась на место своего первого греха, как убийца на место преступления.

Но чтобы добраться туда, нужны деньги на проезд, а где взять их? Раньков, где так трудно приходилось бродячим актерам, становился тяжким этапом и на тернистом пути юных блудниц.

У братьев Рейголовых был наметанный глаз, или вернее нюх. Они издалека чуяли каждую такую «марию-магдалину».

Братья Рейголовы... Что ж, подонки остаются подонками. Братьев в восемь лет растлила какая-то распутница, в десять лет они изнасиловали девятилетнюю сиротку, дочку каменщика Пилоуса, который разбился на стройке.

Они были даже не злые парни, упаси боже. Но жизнь с детства наложила на них свое клеймо. Вырастая в клоаке, они не могли превратиться в прекрасных певчих птиц. Они стали навозными жуками своего города, жуками-могильщиками, копошившимися на мелкой падали. В их темных глазах словно отражались заброшенные мусорные свалки, где валяется ржавая посуда и гниют отбросы.

В школе братья сидели на задней парте, устраивали разные скверные выходки, никогда не готовили уроков, пачкали учебники, с трудом научились писать и считать, часто стояли в углу, бывали биты и оставались на второй год. Выйдя из школьного возраста, они кормились случайной работой, подноской багажа на вокзале, мелкими кражами и, наконец, «зарабатывали» на проститутках.

Паразитический доход! Но им завидовали другие, менее расторопные охотники до легкого заработка.

Собачья жизнь, хуже, чем у паршивого пса!

Братья Рейголовы выискивали свою жертву у задней ограды казарм, среди пассажиров, толпившихся в зале третьего класса. Найдя жертву, они тотчас брали ее штурмом, и, пока Иозеф, держась в тени, осторожно вел добычу к заброшенной часовне у Святого источника, Франтишек оповещал клиентов города, разжигая их страсти. К девяти часам вечера кучка мужчин теснилась у часовни. Иозеф собирал деньги. Гнусный акт время от времени прерывался, чтобы дать передохнуть жертве. По насыпи проносились поезда, бросая яркие полосы света на стену фабрики, часовенка в темноте становилась белой... Очередь мужчин, казалось, не убывала.

Они ждали дружно и терпеливо.

Тайная оргия кончалась, когда девица совсем выбивалась из сил. Тем, до кого очередь не дошла, приходилось ждать до завтра, и наконец девица, удовлетворив еще разнузданных братьев Рейголовых, уезжала, совершенно изнеможенная.

Железнодорожный билет обходился ей дороже, чем другим пассажирам, ведь братьям тоже нужно было жить, а жизнь — это борьба за существование. Каждый борется, как может.

Сегодня братья Рейголовы опять привели новую добычу. На этот раз не устоял и Пухольд, чиновник раньковской сберегательной кассы, и заразился, как многие другие. Пухольд жил с матерью, и ему трудно было лечиться. Еще хуже было положение женатых; семейные скандалы выплескивались за порог, из многих окон слышались злые слова.

«Если б у нас было больше свободы», — вздыхали пострадавшие, скрепя сердце отказываясь от вина в трактирах.

Схованек посмеивался — ему чертовски повезло, он не заразился.