Пламя и ветер

Сейчас Петр был весь во власти этого мучительного воспоминания. Кругом уже совсем стемнело. Он снова думал о том, как несправедлива и жестока судьба к отцу и всему их роду. Простой человек, честный труженик Иозеф Хлум вышел в свой жизненный путь и был раздавлен жерновами недугов и нужды; нужда эта казалась еще тягостней оттого, что слишком много сочувственных глаз наблюдали Хлума: весь городок видел его отчаянную борьбу с бедностью, а потом уже только со смертью, которая то приближалась, то удалялась от него.

«Иозеф — не значит дар хлеба, — твердил себе Петр, — а судьба, горькая судьба».

— Это вы, Петр? — услышал он в темноте женский голос. — Я так перепугалась!

Петр обернулся и увидел невысокую фигурку учительницы Рандовой. Ее лицо белело в темноте.

— Ну да, это вы, — повторила она. — Вы дышите так, словно боретесь с кем-то. Я даже испугалась.

— Я и верно хочу побороть дьявола, — сказал он. — А это нелегко.

— Хотите помогу?

Таким теплым, ласковым был ее голос, что Петра невольно потянуло к этой девушке.

Он вдруг ощутил аромат молодых деревьев, росших по обе стороны дороги, и услышал, как под косогором напевно и прерывисто журчит ручей.

Словно твердая почва появилась под ногами Петра, тьма, объявшая его сердце, стала рассеиваться.

Вместе с Лидой он пошел обратно в город.

Лиде было девятнадцать лет, когда она в последний раз приезжала на каникулы из Праги в Раньков. Потом она стала учительствовать где-то неподалеку в деревне. Была она такая юная, что, казалось, весь мир, полный улыбок и счастья, цветущим ковром раскинулся у нее под ногами.

Старая тетя с гордостью глядела, как Лида легким шагом, с книгой в руке, отправилась в школу давать свой первый урок. Сбылись чаяния старушки, она от души возблагодарила святую Анну, свою покровительницу, и вскоре умерла, почти не противясь смерти, словно говоря ей: «Ну, погоди, кума, повремени, дай мне еще раз взглянуть на мою голубку».

Сбережения тетушки были исчерпаны, Лида хоронила ее на свои средства. Но девушке достался зеленый домик из трех простенько обставленных комнат, где, казалось, еще витал тихий, добрый дух покойницы, и Лида даже не почувствовала, что она осталась одна. Вскоре, однако, тишина, овевавшая ее, словно крылья летучей мыши, стала пугать девушку. Одиночество подступало, как пустыня к осиротелому деревцу. Лида стала приглашать к себе подруг, девушки беседовали о романах, о любви, вычитанной из книг, о мужчинах и замужестве. Это было единственное развлечение в тихой жизни молодой учительницы.

Каждый день Лида совершала неблизкий путь в школу через поля. От этого у девушки был хороший аппетит, ее ноги и легкие окрепли. Она вся дышала молодостью и здоровьем, походила на ароматное яблочко, которое, созрев, низко пригнуло ветки к дороге, где идешь ты, путник.

— Если вы чувствуете приближение дьявола, призовите ангела, — сказала Лида Петру. — Я всегла так делаю. Когда мне горько и тяжко на душе, я стараюсь думать о чем-нибудь прекрасном. Уверяю вас, жизнь не может быть заполнена только буднями и заботой о хлебе насущном. В ней есть еще доброе слово и мечта. Мечты о прекрасном помогают мне жить легко, без злобы и муки.

О, сердце, исполненное сладостной невинности!

Лида семенила рядом с Петром, стараясь не отставать от размашисто шагавшего юноши.

— Мечты о любви! — помолчав, сказал Петр. — Разве может юное сердце жить без них? Без дьявола-искусителя, без бога и его ангелов? Ангел — это вы, хоть и без крыльев.

— Ах, Петр, Петр!

— Помните, Лида, как давным-давно мы с вами гуляли, прячась от вашей тетушки? С тех пор вы стали смелее, сейчас вы не боитесь одна ходить в потемках.

— На повороте около Чекалвод мне всегда немножко страшно. Мои ученики говорят, что в старые времена тут на прохожих нападали разбойники. Ну, я не дамся, я вооружена!

— Крошечным дамским пистолетиком?

— Его будет достаточно, сударь!

Они шли быстрым шагом и уже весело болтали, как давние друзья.

Когда-то Лида мечтала материально поддерживать студента Петра, готова была сама не есть, а его накормить. Теперь никто не помешал бы им, он мог бы встречать ее на пути из школы, потихоньку бывать у нее вечерами. Как это было бы чудесно, если бы он захотел...

— Мои ученики... — повторила она.

— Да, ваши ученики. Хорошо тому, кого окружают эти невинные создания.

— Вы и не представляете себе, как охотно они учатся, — сказала Лида, и Петр подумал: «Хорошо, когда есть забота, это наполняет жизнь человека, дает ей ясное направление».

У домика Лиды Петр крепко пожал ей руку. Войдя, Лида все еще думала о том, как стремительно он шел, — словно его гнали ноябрьские бури! — как горячо сжал ей руку и пожелал доброй ночи. Ей снова послышался собственный голос: она спрашивает Петра, собирается ли он сейчас еще куда-нибудь, и говорит просительно и вместе повелительно, как школьнику в классе: «Никуда не ходите, идите прямо домой».