Пламя и ветер

— Ну, хватит! — прикрикнул отец. Ему стало страшно, он сам не понимал почему. Старик выпил пива, утер пот с лица и снова взялся за лопату.

Они работали молча и быстро.

Потом отец вдруг подумал о морщинах на лбу Сватомира и отбросил лопату.

— М-да, — сказал он. — Убийца был хитер, никаких следов.

— Наверное, в ту ночь шел дождь и смыл все следы, — медленно произнес Сватомир. — Видно, он и выжидал такой ночи.

— А Ларин-то какой простофиля, — даже собаки не держал!

— Это и было убийце на руку. Кстати, собаку можно отравить. Знаешь, я думаю, что убил кто-то из здешних.

— Вот еще! Нет! Он пришлый. О раньковских и думать нечего. — Чешпиво почти рассердился. — А здорово он все рассчитал, бродяга!

— Такое дело всегда надо хорошо обдумать. Ларин был хитер, а он его перехитрил, это не шутка. Мол, давай-ка мне деньги, что ты нажил на людях, я тоже хочу жить.

— Кто это я? — Чешпиво содрогнулся.

— Ну он, тот умник. — Сватомир помолчал. — Говорю вам, деньги спрятаны где-нибудь под камнем.

— Под каким? — машинально спросил отец, не вникая в смысл своего вопроса.

И тогда Сватомир вылез из склепа и измазанной рукой показал на старый надгробный памятник.

— Вон под тем. Хотите поглядеть? Десять тысяч!

— Отстань! — страшным голосом закричал отец и пошатнулся. — Не хочу ни слышать, ни видеть! Молчи, молчи! Если хоть слово скажешь, башку разобью! — и погрозил лопатой. Глаза у него вылезли из орбит. Он сел на край склепа и, вздрагивая, заплакал. Сын стоял, глупо ухмыляясь, как человек, который ничего не понимает.

Чешпиво вдруг перестал плакать.

— Давай их сюда, живо! Лишь бы никто не увидел! О, боже, боже! Да поживей же, шевелись! Ну!

Сватомир спокойно сдвинул старый памятник и вынул разноцветные кредитки.

— Вот они. Только не для вас.

Отец вырвал пачку у него из рук, спрыгнул в склеп и, задыхаясь от волнения, принялся замуровывать деньги в стену.

— Они его, покойниковы, пусть с ним и лежат. А ты... ты... Убить тебя мало! Живо, живо, вон идет могильщик, пусть не подумает, что мы лодырничаем. О боже, боже!

Трубка выпала у него изо рта. Стоя на дне склепа, он пошатывался, как пьяный.

Глава восемнадцатая

1

Жестокий ливень обрушился на край, как вражеская рать. Будто растерзанные руками дьявола, замертво полегли нивы, аллеи лип и тополей. Буйные воды, переполнив русло, смыли мельницы и плотины, снесли пруды, полные домашней птицы и диких уток, словно гигантскими зубами искромсали деревни, скромно ютившиеся на берегах, и, умертвив людей и скот, швырнули их на дно, рядом с камнями, щепой и поломанной домашней утварью.

Край зиял, как огромная рана. А небо снова было чисто и беспечно улыбалось.

Вчера еще небогатые, а нынче нищие, крестьяне ходили по опустошенным косогорам и подбирали жертв молнии и неистовых вод — тела людей и животных и жалкие остатки скарба.

Мельник Новотный уезжал в Раньков, в податную управу. Вернувшись на мельницу, он нашел пустое место там, где стояла люлька его сына, над которой молодая жена пела колыбельные песни, полные материнской нежности и любви.

А где же батрак и помощник?

Неподалеку, под скалой, валялось наполовину занесенное песком мельничное колесо.

Убитый горем мельник, пошатываясь, бродил по своему участку. Потом сел на мельничное колесо и тупо уставился на реку. Нечистая вода уже опала и катилась почти спокойно, а ведь еще недавно здесь пронеслась чудовищная волна, все сметая на своем пути.

Мельник сложил руки на коленях, лицо его чем-то напоминало опустошенные склоны вокруг.

Откуда-то прибежал пес и уставился на Новотного мутными глазами, все еще дрожа от пережитого испуга.

Причиной наводнения и жестоких разрушений был большой пруд, под названием Смирженец, расположенный на угодьях эрцгерцога. Десятилетиями не ремонтированная плотина этого пруда прорвалась под напором хлынувших туда вод, вслед за ней рухнули плотины других прудов, расположенных ниже. Катастрофа стремительно ширилась. Узнав о ней, дельцы строительных фирм потерли руки и принялись строчить предложения. Первыми в пострадавший край прибыли саперные части, их послали срочно привести в порядок разрушенное железнодорожное полотно и дороги.

Следом явились бродячие артели землекопов и взялись за Смирженец. За ними трусили местные рабочие.

Мертвый пруд ожил, всюду слышался стук кирок, лопат, мотыг, скрип тачек.

Под дубами, близ замка, построили дощатую контору и кантину для рабочих; с этого обычно начинается всякая стройка. Желающих наняться на работу было более чем достаточно — местные жители, безработные или полубезработные, всяческие бедняки, арендаторы и сезонники ухватились за неожиданную возможность подработать, — здесь платили лучше, чем мужики батракам.

Петр и Гарс долго бродили по лугам, оживленно беседуя, а в понедельник, рано утром, заняли очередь у конторы, где шел прием на работу. Рабочих книжек у них не было, и инженер, нанимавший людей, только пожал плечами; но Петр и Гарс упорно не уходили, тогда инженер махнул рукой:

— Ну, ладно, попробуйте, какова на вкус землица.

И, усмехнувшись, кивнул им вслед.