Пламя и ветер

Вондрушка тоже был весел, один Гарс хмурился, и вид у него был такой, будто он думает только об ученье.

Время летело, словно на крыльях, совсем неожиданно наступил вечер. За Влтавой разливались розовые и синеватые огни заката. Лида испуганно вскрикнула — ей давно пора домой! — и хотела тотчас бежать, но ее отговорили, — надо же посидеть у костра на Плигаловой запруде, попрощаться с весенним днем.

Юноши быстро собрали хворост, Вондрушка разжег костер, огонь весело запылал. Он все рос и ширился, а вокруг волнами опускались сумерки, противоположный берег реки отступил в темноту, и запруда казалась широким заливом. В воде отразились первые звезды, и вдруг их сразу зажглось великое множество, целые охапки звезд, — словно огромные охапки цветов.

Вдруг, несмотря на позднее время, закуковала кукушка. Стали гадать.

Через сколько лет вы выйдете замуж, девушки? Выйдете счастливо, счастливо, как же иначе!

Компания веселилась, потом все притихли у костра, глядя в огонь. Пламя скакало и металось, бросая золотистые блики на лица юношей и девушек.

Вондрушка начал петь:

Что ж ты, лес мой зеленый,
сыплешь листья на склоны?
Увядают, опадают
твои шумные кроны.

Без дождя листьям грустно,

мне без Яничка пусто.
Если путь к нему узнаю —
улечу, не вернусь я!

Увядаю, тоскую,

слезы льются впустую.
Сердца верного на свете
никогда не найду я!

— Еще раз, еще раз! — упрашивали Вондрушку товарищи и хором подпевали ему.

Павел Гложек лежал на траве, подперев рукой голову, а другой рукой отбивал такт, курил сигарету за сигаретой и не сводил глаз с Марты.

Слезы льются впустую! —

восклицал он.

Ах, если бы и она глядела на него, не отрываясь, чтобы он мог упиться ее взглядом! Сколько в нем чарующего огня! Но взор Марты перелетал с предмета на предмет, как робкий мотылек, порхающий по цветкам.

«Марта, Марта! — отчаянно думал Петр. — Ты должна быть моей!»

Если путь к нему узнаю... —

запела Марта и вдруг стала кружиться у костра все быстрее и быстрее; волосы ее разметались, юбка развевалась. Перепрыгнув через костер, она побежала по лесистому косогору.

Вся компания молча встала, переглядываясь в удивлении. Была это в самом деле Марта, или вокруг костра плясало огненное ночное видение?

Взволнованная и испуганная Лида стала окликать Марту, боясь, что та заблудится.

— Марта, где ты, Марта?

Все другие последовали ее примеру. Только Вондрушка спокойно пошел к реке, набрал в шляпу воды и стал заливать костер. Тлеющие угольки шипели и быстро чернели.

— Марта-а-а-а!

Марта не откликалась. Пришлось отправиться на поиски. Петру повезло: он уже прошел мимо, не заметив притаившейся Марты, но она сама схватила его за руку и сжала ее.

— Ради бога, молчите, Петр, я должна вам кое-что сказать, — прошептала она и, словно раненая, склонила голову ему на плечо и очень тихо продекламировала:

Твой взор, Твоих волос волна, —
красот не знаю краше!
За них я налил дополна
любви златую чашу.

Петр обнял девушку и стал торопливо целовать ее волосы.

— Не смейте... Не надо! Я хочу только так, отдохнуть... Ах, Петр, как тут красиво!

Он целовал ее, она не сопротивлялась.

— Петр, Петр, как все прекрасно — ваши стихи, этот лес... Сколько красок, как красиво, даже сердце замирает. А вода! Даже смерть в ней, наверное, прекрасна.

— Что вы говорите, Марта! Смерть никогда не прекрасна, прекрасна только жизнь!

— Мир прекрасен, но жизнь? Чего она стоит, если нет никого, о ком можно думать с радостью... Если бы я знала, что меня кто-то любит... Если бы кто-то мечтал обо мне и говорил:

Ты — свет в ночи, Ты — сад в цвету,
Ты — майская денница.
О, не гаси мечту мою,
не дай с дороги сбиться!

— Петр!

Его взволновало то, что она знает его стихи, посвященные Лиде.

— Любовь — это прекрасный сон, Марта.

— Вы любили Лиду. Почему вы ее разлюбили?

— Ма-арта, Ма-арта, Ма-арта! — слышалось отовсюду.

— Лида так мила и хороша собой, — сказала Марта. — Теперь она расстроена, вы же знаете.

— Да, она мила и хороша. Но я не виноват, что мы перестали встречаться, что я не полюбил ее по-настоящему. Мы не обидели друг друга и остались друзьями. Поверьте, я не виноват в том, что она несчастна. Мне очень жаль, но что поделаешь?

— Марта, Ма-арта! — раздавалось со всех сторон.