Плющ

Это действительно был Роджер, он колотил в дверь и заглядывал вовнутрь, при этом кончик носа, которым он уперся в стекло, превратился в маленькую белую монетку. Билл его впустил. Роджер присоединился к нам. Он также выглядел так, как будто кто-то его поджег, как свечку, а потом задул, но, по крайней мере, он был одет: носки и все такое. Вероятно, на момент случившегося, он уже собрался на выход.

— А где Сандра? — это было первое, что он спросил.

— Она собиралась прогуляться в Кони-Айленд, — сказал Херб. Цвет его лица к тому моменту уже практически пришел в норму. Он произнес эти слова, и мне показалось, что он опять покраснел. Это было довольно мило, в каком-то смысле. — Но она вполне может объявиться. — Он сделал паузу. — Если она зашла так далеко. Телепатия, я имею в виду. — Он выглядел робким, такого выражения я никогда не ожидал увидеть на лице Херба. — А вы что думаете, парни?

— Думаю, что так и есть, — ответил Роджер. — Ведь это ее спасательное устройство взорвалось у нас в голове, не так ли? Темная и бурная ночь, типа того.

Я кивнул. То же самое сделали Билл и Херб.

Роджер сделал глубокий вдох, задержал дыхание и выдохнул.

— Пошли, посмотрим, в какую передрягу мы влипли. — Он сделал паузу. — И сможем ли мы из неё выбраться.

Лифт, казалось, поднимался целую вечность. Никто из нас ничего не сказал, во всяком случае, вслух, и когда я обнаружил, что могу отключить ход их мыслей, я так и сделал. Слышать все эти бормочущие голоса, сплетенные вместе в середине твоей головы, очень тяжело. Полагаю, теперь я знаю, что чувствуют шизофреники.

Когда на пятом этаже открылась дверь, и запах ударил в нос, мы все вздрогнули. Не от отвращения, а от удивления.

— О боже, — сказал Херб. — Это чувствуется прямо сюда, через весь гребаный коридор. Как вы думаете, кто-нибудь еще мог это учуять? Я имею в виду, кто-нибудь еще, кроме нас?

Роджер покачал головой и направился к офису «Зенита», сжимая руки в кулаки. Он остановился перед дверью офиса.

— У кого из вас есть ключи? Потому что свои я оставил дома.

Я еще искал их в своем кармане, когда Билл шагнул вперед и дернул за ручку. Она повернулась. Он посмотрел на нас, подняв брови, и вошел.

То, что мы учуяли, когда дверь лифта открылась на пятом этаже, я бы охарактеризовал как запах. В приемной все было гораздо, гораздо сильнее — это можно было бы назвать вонью, если бы это было неприятно. Но неприятно не было, так что же это было? Резкий, я полагаю; резкий, землистый запах.

Мне так тяжело. До сих пор я мчался вперед, желая добраться до того, что мы обнаружили (и чего не нашли), но сейчас я понимаю, что двигаюсь гораздо медленнее, ища способы описать то, что, по сути, неописуемо. И мне приходит в голову, как редко нам приходится писать о запахах и о том, как сильно они влияют на нас. Запах в цветочном доме в Сентрал-Фолс был похож на этот по своей силе, но в других отношениях, важных отношениях, был совершенно другим. Запах в оранжерее был угрожающим, зловещим. Этот был похож…

Ну, я могу просто взять и сказать это. Этот был похож на… возвращение домой.

Роджер оглянулся на нас с Биллом грозным взглядом Окружного прокурора.

— Тосты с джемом? — спросил он. — Попкорн? Жимолость? Новая машина?

Мы покачали головами. Зенит отбросил свои разнообразные маскировки в сторону, возможно, потому, что он больше не нуждался в них, чтобы соблазнить нас. Я снова настроился на их мысли, достаточно, чтобы понять, что Билл и Роджер учуяли то, что я сделал. Я уверен, что были вариации, поскольку нет двух одинаковых наборов восприятия (не говоря уже о двух наборах обонятельных рецепторов), но в основном мы чувствовали одно и то же. Зеленый… прочный… дружелюбный… дом. Я просто надеюсь и молюсь, что не ошибаюсь насчет дружелюбности.

— Пошли, — сказал Роджер.

Херб схватил его за руку.

— А что, если кто-нибудь…

— Здесь никого нет, — сказал я. — Карлос был, и генерал был, но они… ты же знаешь… ушли.

— Называй вещи своими именами, — сказал Билл. — Они мертвы.

— Пошли, — повторил Роджер, и мы последовали за ним.

Приемная была чиста как стеклышко, чеснок все еще был на месте, держа Зенит на расстоянии, но первые зеленые разведчики уже добрались до прохода в редакционный отдел (в конце коридора нет двери, только квадратная арка, обрамленная плакатами «Мачо Мэна»). На глубине пятнадцати-двадцати футов, там, где слева открывается дверь в кабинет Роджера, поросль значительно утолщалась, покрывая большую часть ковра и взбираясь по стенам. В том месте, где лицом друг к другу располагались кабинеты Херба и Сандры, старый серый ковер был покрыт новым зеленым ковром, как и большая часть стен. Ствол плюща поднимался до потолка, а с люминесцентных ламп свисали отходящие от него лозы. Дальше, по направлению к обители Риддли, все превратилось в сплошные джунгли. И все же я знал, что если пойду туда, то дверь откроется, и я смогу пройти.

Проходи, друг, возвращайся домой. Да, я слышал, как он шепчет мне это.

— Свя… той… боже, — сказал Билл.