Плющ

Я не знаю, как долго это продолжалось; боль действительно отрицает всю концепцию времени. К счастью, верно и обратное: со временем даже самая ужасная боль теряет свою непосредственность, и вы уже не можете точно вспомнить, как она ощущалась. Это было плохо, я знаю, было очень похоже на то, что самые нежные ткани вашего тела постоянно царапаются каким-то острым колющим предметом.

Когда она, наконец, прекратилась, я прижался к стене между кухней и моей совмещенной гостиной и кабинетом, дрожа и всхлипывая, мои щеки были мокрыми от слез, а верхняя губа покрыта соплями.

Боль прошла, но чувство срочности нет, мне нужно было добраться до офиса, и очень быстро. Я уже почти спустился в вестибюль дома, когда проверил, надел ли я что-нибудь на ноги. Так уж вышло, что я надел старые мокасины. Должно быть, я достал их из шкафа у телевизора, хотя будь я проклят, если помню, как это сделал. Если бы мои ноги были босыми, я не уверен, что смог бы заставить себя подняться на девятый этаж. Вот насколько сильным было это чувство срочности.

Конечно, я знал, что это была за сирена в моей голове, хотя мне никогда не показывали «Друга на черный вечер» Сандры, и я полагаю, что я также знал, кто зовет меня: наш новый талисман.

Я без труда поймал такси — хвала Богу за субботы, — и добрался от своего дома до «Зенит Хаус» довольно быстро. Билл Гелб стоял перед входом в здание, расхаживая взад-вперед с расстегнутой и свисающей на выпуск рубашкой, проводя руками по волосам, которые стояли торчком. Он выглядел таким же чокнутым, как та старуха перед «Смайлером», и это было забавно. Потому что перед «Смайлером» уже не было никакой старухи. Теперь мы уже знаем почему. Я снова забегаю вперед, но трудно писать блестящую прозу, когда ты не можешь перестать смотреть на телефон, желая, чтобы проклятая штука заиграла и положила конец неизвестности. Но я постараюсь. Я думаю, что должен постараться.

Билл увидел меня и бросился к такси. Он схватил меня за руку, когда я все еще пытался расплатиться с водителем, и потащил к обочине, как будто я мог упасть в кишащий акулами бассейн. Я уронил несколько монет и начал наклоняться.

— Оставь их, ради Бога, оставь! — пролаял он. — У тебя есть ключи от офиса? Свои я оставил дома на бюро. Я вышел на… — «Вышел на прогулку», — вот что он, наверное, хотел сказать, но вместо того, чтобы закончить, издал какой-то запыхавшийся, визгливый смешок. Женщина, проходившая мимо нас, бросила на него тяжелый взгляд и пошла немного быстрее. — О, черт, ты же знаешь, что я делал.

Действительно, я знал. Он играл в кости в Центральном парке, но оставил большую часть наличных на своем бюро (вместе с брелоком для ключей), потому что у него были другие планы на этот счет. Я мог бы узнать и другие планы, если бы захотел, но я этого не сделал. Одна вещь была очевидна: телепатический диапазон растения стал сильнее. Намного.

Мы направились к двери, но тут подъехало еще одно такси. Херб Портер вышел, покрасневший еще больше, чем я когда-либо видел. Он выглядел так, словно его вот-вот хватит удар. Я никогда не видел его ни в синих джинсах, ни в рубашке, расстегнутой так, что она съехала набок. Кроме того, она прилипла к его телу, а его волосы (те немногие, что остались; он держит их коротко остриженными) были мокрыми.

— Я был в чертовом душе, ясно? — сказал он. — Пойдем.

Мы подошли к двери, и мне после трех попыток удалось вставить свой ключ в замочную скважину. Моя рука так сильно дрожала, что мне пришлось схватиться за запястье другой рукой, чтобы унять эту дрожь. По крайней мере, в вестибюле не было охранника, о котором стоило бы побеспокоиться. Я предполагаю, что этот конкретный вирус паранои, в конечном счете, доберется и до Парк Авеню Саут, но в настоящее время руководство здания все еще предполагает, что если у вас есть правильный набор ключей, вы должны быть в нужном месте.

Мы вошли в дверь, и тут Херб остановился, схватив меня одной рукой за плечо, а Билла — другой. Не нормальная, идиотская улыбка появилась на его лице, где его цвет уже начал меняться до более нормального — розового.

— Он мертв, ребята. Раньше не был, а теперь стал. Динь-дон, генерал мертв!

И, к моему полному изумлению, Херб Портер, Барри Голдуотер[260] из дома 490 по Парк Авеню Саут, поднял руки, щелкнул пальцами и исполнил мексиканский танец со шляпой[261].

— Ты спятил, Херб, — сказал Билл.

— Он прав, — сказал я. — Генерал мертв, и поэтому… — раздался громкий, беспорядочный стук во входную дверь.

Это заставило нас подпрыгнуть и вцепиться друг в друга. Должно быть, мы выглядели как Дороти и ее друзья на дороге в Изумрудный город, столкнувшиеся с какой-то новой опасностью.

— Отпустите меня, слышите, — сказал Билл. — Это всего лишь босс.