По чунским порогам

— Так… Совсем хорошо! Но, может быть, дома продавец из сельпо?

— Этот дома, — согласно кивнула головой Томочка, — этот всегда дома, инвалид он. Вот четвертый дом на левой руке, два окошка в улицу. Кыш, кыш, гуси!

Продавец из сельпо, выслушав меня, долго что-то соображал, а потом сказал:

— Это точно: посторонних в деревне сейчас нет никого. Я ведь тут каждого знаю. И никто сюда не приходил. Да, да. Это так. Никого не было. А я вот что припоминаю: приезжал дней пять тому назад с покоса Иван Никитич, учитель наш, он, между прочим, рассказывал, что видел незнакомых людей. На плотике плыли. А сколько их было — убейте, запамятовал.

— На плотике?! — воскликнул я. — Интересно! А где, скажите, косит сено Иван Никитич?

— Да километров пятнадцать ниже деревни. Только теперь он перешел на другой покос, за болото. Ежели хотите с ним поговорить, подождите лучше здесь, он на той неделе опять приедет. А на покосе вам его без проводника не найти.

— Да, — сказал я тоскливо, — трудное, оказывается, дело встретиться, труднее, чем разойтись. Ну, а вы как думаете: где наши товарищи, почему не состоялась встреча?

— А знаете ли, — резонно заметил мой собеседник, — по-моему, на плотике это ваши товарищи и поплыли. Могло случиться так: пришли они в деревню, спросили — вот как вы — одного, другого, по берегу прошлись — вас нет. Что им в деревне делать? Молодежь, кровь играет, сколотили плотик да и поплыли, догоняйте, мол. Порогов здесь больше нет, река — что зеркало, плыви в свое удовольствие.

— Так-то оно так, — с сомнением проговорил я, — но почему они в деревне об этом никому не сказали? У нас же твердо здесь была назначена встреча!

— А может быть, они кому-нибудь и сказали, откуда вы знаете? Вы вот на меня попали, а ваши товарищи, может быть, с председателем сельсовета говорили или в правлении колхоза. В общем, конечно, дело темное. С толку вас сбивать не буду, думайте сами, как хотите.

Обескураженный вернулся я к лодке и рассказал о своих неудачных поисках. Миша, вместо законной досады, к удивлению моему, пришел в веселое настроение. Долго и заливисто хохотал, когда я передал ему свой разговор с продавцом из сельпо.

— А у меня совсем другие сведения, — торжествующе сказал он. — Даром что на месте сидел и никуда не ходил, а знаю больше. Эх ты, следопыт!

Основательно поиздевавшись надо мной, он, наконец, выложил свои новости.

Оказывается, за время моей отлучки у лодки побывало уже несколько любопытствующих. Миша затеял с ними разговор и вот что узнал.

Дня четыре тому назад в деревню заходили двое молодых ребят — по виду городские. Они покупали молоко, масло, яйца, очевидно, запасались в дорогу. Одного из них звали Володей, другого — не то Никита, не то Николай — Ника. Интересовались, какое расстояние до соседней деревни. Когда их спросили, кто они такие, ребята ответили что-то мудреное, такое, что бабушка, которая разговаривала с ними, даже не запомнила: вроде машинистами назвались, а может быть, и не машинистами… С ними была собака…

Конечно, это были они. Был у нас и Володя, был и Николай. Никой раньше его не звали, но это в дороге могли ребята придумать.

Ну, а дальше начиналась цепь неясностей и противоречий. Откуда взялась собака? Почему их было не четверо, а только двое? Где остальные? Почему они про нас ничего не говорили и не спрашивали? А может быть, спрашивали? С какой стати они ушли или уехали, не дождавшись нас? И куда они пошли: вниз или вверх?

От всего этого голова шла кругом. Ясно и бесспорно было только одно, что сейчас их в Костиной нет и нам надо принимать окончательное решение: ждать здесь, плыть вперед или возвращаться домой.

Ждать? Но чего? Из Тайшета сюда за это время можно было приехать на черепахе. Плыть вперед? Учитель Иван Никитич видел на плотике незнакомых людей… А может быть, они пошли нам навстречу. Обрывки газеты у порога «Крутого»…

Вернуться назад? Позор! Позор, в особенности после того, как позади осталось уже четыре порога…

Мы судили-рядили больше часа. И надумали: пройти всю деревню от дома к дому, опросить поголовно все население Костиной.

НА СЕНОКОСЕ

Опрос запутал нас окончательно. Мы шли по деревне, исправно заходя в каждый дом, но крылатая, точнее, голопятая молва обгоняла нас все время. Мы только входили в избу, а «молва» уже сидела на лавке, болтая босыми ногами или ковыряя в носу. Можно было не говорить, кого мы ищем: старушки-домовницы оказывались уже осведомленными досконально. И дух древних сказительниц, творцов былин и легенд, соперничая, разгорался в них с неукротимой силой. Чем дальше мы продвигались, тем фантастичнее становились рассказы. Количество людей, заходивших в деревню, колебалось теперь уже от четырех до восьми, с ними собак — не то одна, не то две, и вся эта веселая компания уплыла вниз на плоту, а может быть, улетела на самолете…

И мы решили: плыть. Плыть вперед. Только вперед! А там будет видно…

В лугах сейчас оживление, в полном разгаре покос. Везде стрекочут сенокосилки, бренчат конные грабли, тонко стучат отбойные молотки. Над рекой повис ароматный запах свежескошенного сена.