По чунским порогам

Мы простояли в замешательстве не более двух-трех минут, и за это короткое время лесной пожар на нас надвинулся со всех сторон. Маленький язычок пламени в долине Хойты моментально, словно из него выскочила стайка рыженьких белок, разбросался по вершинам соседних деревьев. И вот они уже запылали, как факелы. Мы глянули вперед. Но там тоже на нас стеной шел огонь. Казалось, горело все: и земля, и деревья, и небо. Багровый отсвет озарил наши лица. Правее трещали и рушились подгоревшие деревья.

— Бежим! — крикнул я. — Скорее, назад!

— Куда? — ухватил меня за руку Миша. — Давай направо, к болоту.

И это была величайшая наша ошибка. Нам следовало бежать к Хойте, пробираться сквозь верховой огонь. Влажные моховые кочки на берегу речки гореть не стали бы, и мы там оказались бы в полной безопасности. Мы побежали направо. Нам в спину дул горячий ветер, крупные искры падали на плечи, прожигая рубашки, кололи нам шеи, щеки, уши. Мы спотыкались о сучья и камни, перепрыгивали через бурелом и продирались сквозь мелкую чащу. А огонь все время преследовал нас по пятам. Наступая от Хойты, он расползался все шире по лесу. Была надежда, что он не успеет нас отсечь от болота, иначе нам придется бежать назад, до самых хойтинских ям. Никаких сил не хватит, чтобы проделать такой путь, — огонь двигался со скоростью бегущего человека.

Так состязались с пожаром мы очень долго, обливаясь потом, задыхаясь в горьком дыму. Давно пора бы быть болоту, а перед нами стоял заслоном все тот же ровный густой сосновый бор, и все так же за спиной гудело и бушевало пламя. Иногда над нашими головами проплывали огненные лодочки — это несло ветром горящие пучки хвои — они опускались на землю, и там сразу возникали новые очаги. Еще мгновение — и, перебежав по сухому лесному мусору к ближайшему дереву, пламя быстро взбиралось на его крону и сразу окутывало снизу доверху.

Огонь-таки сумел нас опередить. Теперь оставалось или бежать назад, или пробиваться к болоту сквозь пламя. Было ясно, что побеги назад — и он опять нас обгонит, так лучше же тогда — вперед, и только вперед!

За время плавания по Чуне мы научились быстро ко всему привыкать: привыкли к порогам, к ночевкам на открытом воздухе, к дождям, с сегодняшней ночи привыкли к дыму и теперь, оказавшись в огне, также быстро привыкли и к огню. Не так страшен и лесной пожар, нужна только сметка и способность не потерять головы (даже если на голове уже потеряны волосы). Очутившись в кольце огня, мы даже несколько успокоились — не требовалось уже так быстро бежать. Беги не беги — будет одно и то же. Мы шли теперь, правда, торопливо, все время зорко глядя по сторонам: в какой просвет можно нырнуть, чтобы не накрыло подгоревшим деревом и чтобы не забраться в густой молодняк или бурелом, которые моментально могут превратиться в пылающие костры и зажарить нас, как шашлыки.

Бывало, конечно, что, несмотря на все предосторожности, откуда-то сверху на нас внезапно низвергались ленты огня, окаймленные черным смоляным дымом, и тогда мы, прикрывая лица руками, припадали к земле и ждали, когда ветер снова взметнет верховое пламя. Страшно только оно. То, что горит на земле, опасности не представляет. Низовой огонь можно обойти и даже просто затоптать ногами.

В полуистлевших рубашках, с подпаленными волосами, мы, наконец, вырвались в сырой ельник. Огонь побегал, побегал возле него, а дальше за нами не пошел. Можно было теперь присесть, вытереть влажным мягким мохом черные, как у трубочистов, лица и разобраться в обстановке. Темно-красным пятном сквозь дым проглядывало солнце, и можно было по нему определить направление к Чуне и к Хойте, но странное дело — если верить солнцу — получалось, что, убегая от огня, мы вместе с тем не убегали от Хойты, как мы считали, а приближались к ней.

Все это не вязалось со здравым смыслом. Ведь ясно было в свое время, что лесной пожар отрезал нас от Хойты. Каким образом теперь перед нами открылся свободный путь? Тут явно что-то было не так. Как ни раскидывали мы умом, выходило одно: нельзя верить солнцу, солнце ошибалось. И мы не пошли дальше в глубь ельника, а двинулись вдоль его кромки, сторонясь огня, по-прежнему свирепствующего в бору.

Часа через три утомительной ходьбы по рыхлому и вязкому мху перед нами открылась широкая поляна, вся сплошь затянутая плотным синим дымом. Но даже сквозь дым узнать ее было нетрудно. Мы вышли снова к хойтинским ямам…

ТАЛЬЯН

Надо было поверить солнцу. Теперь мы разобрались: ветер повернул и погнал огонь не поперек нашего пути, к болоту, как было вначале, а прямо навстречу нам, захватив нас в полукольцо. Изогнувшись этаким крючком, он нас и гнал вдоль Хойты обратно. А мы воображали, что бежим к болоту! Но как бы там ни было, а мы сыграли в «гусек»; с какого поля двинулись наши фишки, на это же поле и вернулись.