По колее «Особого пути». Цивилизационный процесс и модернизация в России

Полное пренебрежение справедливостью, продемонстрированное реформаторами, равно как и созданный ими демонстративно несправедливый «общественный строй», – все это повлекло за собой крайне важные последствия цивилизационного порядка. Российский социум отвернулся от очередного в его истории проекта европейской модернизации слишком быстро для того, чтобы этот проект принес ощутимые позитивные плоды и получил закрепление на ценностном и институциональном уровне.

При Путине в России продолжилась и фактически завершилась реализация совершенно другого проекта государственности, который не мог бы осуществиться без опоры на то, что в данном докладе именуется «московским наследием».

Постмосковия как Российская модель экстрактивного государства

Происхождение экстрактивного государства во второй половине XVIII и в конце XX века имеет общие корни, поскольку речь идет о «колее» одного и того же цивилизационного процесса. В период Московии (конец 15 – начала 18 в.) и Советской власти (Новой Московии) происходит концентрация национальных ресурсов в руках государства, мобилизующего социум на решение задач выживания и/ или развития. В это время все ресурсы, включая самый важный – земля, находятся в формальной собственности у государства, что необходимо для более эффективной мобилизации. Но после того как она заканчивается, наступает период застоя, по ходу которого правящая элита использует институты мобилизации в интересах своего обогащения. В определенный момент происходит формальный переход значительной части национальных ресурсов в руки правящей элиты.

В 18 веке такими официальными решениями стали «Манифест о вольности дворянства» и «Жалованная грамота», а в конце 20-го – приватизация.

Такой же выбор сделала российская политическая элита в 90-е годы. Прежде всего, по «экстрактивному» сценарию прошла приватизация государственных активов. Все «инклюзивные» методики приватизации, применявшиеся, например, в странах Восточной Европы и содействовавшие распределению ресурсов среди максимально большой части населения, были отвергнуты либо подверглись издевательской имитации, как история с ваучерами.

Задаваясь вопросом о том, как происходит выбор между экстрактивным и инклюзивным путем развития, Асемоглу и Робинсон отвечают на него достаточно ясно. Выбор делает политическая элита. Экстрактивная модель берется элитой на вооружение потому, что при ее помощи можно сохранить и/или приумножить власть и богатство, а инклюзивная представляет угрозу и тому, и другому.

Екатерина II отдала поместья в абсолютную собственность дворянам потому, что нуждалась в консолидированной поддержке данного сословия после Пугачевского бунта. Вопрос стоял не только о стабильности монархии, но и ее собственной власти.

Воля к власти и богатству является не только причиной создания сверхэксплуататорского государства, но и препятствует последовательности «инклюзивных» реформ в рамках европейской модернизации. Александр II, как известно, не решился сделать логичный после реформ 60-х годов шаг перехода к конституционной монархии, так как это привело бы к резкому сокращению объема его властных полномочий.

Проводя залоговые аукционы, «реформаторы» 90-х думали, прежде всего, о сохранении своих властных позиций, которое было возможно только при условии победы Бориса Ельцина на выборах 1996 года, а она, в свою очередь, была недостижимой без финансовой поддержки «победителей» этих аукционов.

Приватизация в рамках Российского цивилизационного процесса несет в себе такой же цивилизационный отпечаток, как и революция. Это не продажа государственной собственности в частные руки, а тотальное перераспределение ресурсов, находящихся в руках государства, с целью закрепления возможно большей их доли за той правящей группой, тем классом, который продолжает удерживать рычаги мобилизации. Речь при этом идет о перераспределении не менее радикальном, чем то, которое производили большевики в ходе экспроприации экспроприаторов, только в 90-х, в отличие от 20-х – 30-х, речь шла о «национализации наоборот», по уровню своего радикализма не менее большевистской.

Возникающее вследствие этого резкое имущественное и социальное расслоение в социуме не является результатом игры рыночных сил. Это рукотворное неравенство, которое неизбежно вследствие административного распределения государственных владений между различными группами населения.