По колее «Особого пути». Цивилизационный процесс и модернизация в России

На уровне идеологии подобная инерция тоже давала о себе знать. В 2004 году Путин на встрече со своими доверенными лицами использовал «европейскую» риторику, заявив, что национальной идеей России является конкурентоспособность: «Человек должен быть конкурентоспособным, город, деревня, отрасль производства и вся страна. Вот это и есть наша основная национальная идея сегодня»65.

Второй этап правления Путина – застойный – знаменует собой стабилизацию экстрактивной системы. В экономике ей в немалой степени содействовал небывалый рост цен на энергоносители. В институциональной сфере на этой стадии произошел отказ практически от любых модернизационных реформ. В законодательстве начался постепенный поворот к постепенному сворачиванию «инклюзивных» норм и процедур с одновременным расширением «экстрактивных» возможностей. Это выразилось в ужесточении законов о СМИ, митингах и демонстрациях, политических партиях, некоммерческих объединениях. На уровне идеологии – не без влияния первого украинского Майдана, в котором экстрактивное государство увидело прямую угрозу своим институтам – президент отказался от какой бы то ни было европейской и либеральной риторики. Вместо этого формулировались понятия «суверенной» или «управляемой» демократии, столь же невнятные, как «реальный» и «развитой» социализм при Брежневе. Однако слово «демократия» в этих понятиях еще продолжало играть роль некоего «мостика» к предшествующему модернизационному тренду.

Национальная идея в этот период формулировалась достаточно невнятно и политически нейтрально. В 2011 году в интервью журналу VIP-Premier Путин назвал национальной идеей «сбережение народа», процитировав Александра Солженицына66.

Точкой отсчета третьего этапа следует считать начало 2012 года. Массовые протесты в связи с фальсификациями выборов в Госдуму были погашены усилением репрессий (Болотное дело). Вторым ключевым событием данного этапа следует считать аннексию Крыма в 2014 году. Эту стадию эволюции путинского режима можно назвать «контрреформаторской».

После этих событий произошло то, что в российской публицистике и политологии того времени было названо «консервативным поворотом»: идеологическая расплывчивость и противоречивость сменилась последовательностью отрицания европейского пути развития и всего того, что с ним связано.

Позитивная часть этой «новой» идеологии была сконцентрирована в понятии «патриотизм». Летом 2015 года Путин сказал, что патриотизм – это «священный долг россиян», а в октябре назвал его «нравственным ориентиром» для подростков67.

Окончательно этот идеологический акцент был сформулирован в феврале 2016 года: «У нас нет никакой и не может быть никакой другой объединяющей идеи, кроме патриотизма. Это и есть национальная идея»68.

Данная формулировка отличается от всех предыдущих целым рядом важных особенностей:

• она не содержит никаких «мостиков» к европейской модернизации (каковыми раньше были конкурентоспособность и демократия);

• в ней нет прежней расплывчатости и неопределенности;

• она сформулирована категорически как единственно возможная истина.

Именно в этом контексте следует понимать и заявление в мае 2020 года о том, что Россия является «отдельной» цивилизацией. Под это понятие в нашей истории попадает только два периода: классическое Московское царство 15— 17 веков и его реинкарнация в виде советского государства 20 века. Именно они фактически и объявлены в императивном порядке цивилизационными ориентирами России в 21 веке.

Разрозненные высказывания Путина о патриотизме как национальной идее, России как «отдельной цивилизации», по сути, выстраиваются в достаточно логичную декларацию о намерениях, очень похожую на Высочайший манифест 29 апреля 1881 года, в котором Александр III объявил программу своего царствования.

Знаменательно, что в преамбуле этого манифеста слово ПРАВДА употребляется два раза:

«О призыве всех верных подданных к служению верою и правдою Его Императорскому Величеству и Государству… к истреблению неправды и хищения… к водворению порядка и правды в действии учреждений России»69.

«Манифест сместил основание российской монархии с начала XVIII в. на более раннюю эпоху. Победоносцев писал не о российском государстве или российской империи, но о „земле русской“, используя неославянофильское толкование XVII столетия как времени идеального согласия между царем и народом»70.

В декларациях Путина национальная идея почти точно так же приобретает до боли знакомые очертания той самой ПРАВДЫ русского ортодоксального сознания, которой в старой Московии было православие, а в новой – советской – коммунизм. В новейшей Московии Владимира Путина очередная реинкарнация этой единственно верной правды постулируется очередным «вождем нации» как патриотизм.

Противоречивость «раннего»      (реформаторского) и невнятность «зрелого» (застойного) Путина сменяется радикальной последовательностью позднего (реакционного).

При всей абстрактности понятия «патриотизм» контекст его употребления президентом России вполне очевиден.