По ком звонит колокол

Отсюда стрельба слышалась отчетливо, и, посмотрев вперед, он увидел за дальней поляной, там, где снова начинался крутой подъем, отряд кавалеристов, выехавший из лесу и направившийся вверх по заснеженному склону в том направлении, откуда доносилась стрельба. На белом фоне снега темными силуэтами четко вырисовывалась длинная двойная цепочка людей на лошадях, наискось снизу вверх пересекавшая склон. Вот она достигла вершины и снова углубилась в лес.

– Мы должны им помочь, – сказал Простак. Его голос звучал сухо и невыразительно.

– Невозможно, – ответил ему Роберт Джордан. – Я опасался этого все утро.

– Почему?

– Прошлой ночью они пошли красть лошадей. Но снег прекратился, и их нашли по следам.

– Мы должны им помочь, – повторил Простак. – Нельзя же оставить их там одних. Они – наши товарищи.

Роберт Джордан положил руку ему на плечо.

– Мы ничего не можем сделать, – сказал он. – Если бы могли, я бы сделал все, что от меня зависит.

– Туда можно подобраться сверху. По той дороге мы пройдем и с лошадьми, и с двумя пулеметами: с тем, что внизу, и с твоим. И тогда сможем им помочь.

– Послушай… – начал было Роберт Джордан.

– Вон что я слушаю, – перебил его Простак.

Пулеметные очереди накатывали волнами, перекрывая друг друга. Потом послышались взрывы ручных гранат, тяжелые и глухие на фоне сухой трескотни пулеметов.

– Им конец, – сказал Роберт Джордан. – И конец им пришел, когда перестал падать снег. Если мы туда пойдем, нам тоже будет конец. Мы не имеем права разбивать те силы, которые имеем.

Серая щетина покрывала щеки Простака, подбородок до самой губы и сползала на шею. На остальной части его плоского лица кожа была коричневой; глаза серые, глубоко посаженные, приплюснутый нос явно когда-то был сломан. Глядя на него, Роберт Джордан видел, как подрагивает щетина возле уголков его рта и над кадыком.

– Ты только прислушайся, – сказал Простак. – Там же настоящая бойня.

– Если лощину окружили, так и есть, – согласился Роберт Джордан. – Но кто-то мог и выбраться.

– Если бы мы выступили сейчас, мы могли бы ударить по фашистам сзади, – сказал Простак. – Пошли туда четверых из нас с лошадьми.

– И что потом? Что будет после того, как вы ударите по ним с тыла?

– Мы соединимся с Сордо.

– Чтобы вместе умереть? Посмотри на солнце. До вечера еще далеко.

Небо было высоким, безоблачным, и солнце припекало им спины. На южном склоне под ними образовались большие темные проталины, с деревьев снег уже полностью сполз. От мокрых нижних валунов, пригретых жарким солнцем, шел чуть заметный пар.

– Придется тебе с этим смириться, – сказал Роберт Джордан. – Hey qué aguantarse. На войне такое случается.

– Неужели мы ничего не можем сделать? Ты вправду так считаешь? – Простак посмотрел на него, и Роберт Джордан понял, что может ему доверять. – Ну, пошли хоть меня и еще кого-нибудь одного с маленьким пулеметом.

– Бесполезно, – сказал Роберт Джордан. На миг ему показалось, что он увидел в небе то, чего ждал, но это оказался ястреб, скользнувший вниз по нисходящему потоку воздуха и вновь взмывший над кромкой дальнего соснового леса. – Даже если бы мы все туда пошли, все равно ничего не смогли бы сделать, – сказал он.

В этот момент интенсивность стрельбы удвоилась; на нее накладывалось уханье ручных гранат.

– Так их разэдак! – ругнулся Простак в каком-то почти религиозном порыве богохульства, в глазах у него стояли слезы, щеки нервно дергались. – О Господи и Пресвятая Дева! Чтоб им, мать их, гореть в огне на том свете.

– Успокойся, – сказал Роберт Джордан. – Скоро у тебя будет возможность поквитаться с ними. Вон женщина идет.

Пилар карабкалась к ним, грузно, с трудом пробираясь между валунами.

Каждый раз, когда порывы ветра доносили до них шум стрельбы, Простак бормотал: «А, чтоб им!.. О Боже и Пресвятая Дева! В бога душу мать…» Роберт Джордан спустился навстречу Пилар, тяжело перелезавшей через последний валун, чтобы помочь.

– Qué tal[118], женщина? – сказал он, беря ее за запястья и подтягивая вверх.

– Твой бинокль, – ответила она, сняв с шеи и подняв над головой бинокль Роберта Джордана. – Значит, до Сордо все же добрались?

– Да.

– Pobre[119] Сордо, – сокрушенно сказала она.

Пилар тяжело дышала после подъема, поэтому опиралась на руку Роберта Джордана, оглядывая окрестности.

– И как, по-твоему, там у него дела?

– Плохо. Очень плохо.

– Значит, он – jodido?[120]

– Думаю, да.

– Pobre, – повторила Пилар. – И конечно, из-за лошадей?

– Скорее всего.

– Pobre, – снова сказала Пилар. И потом: – Рафаэль наплел мне какую-то дурацкую историю про кавалерию. Кто здесь был?

– Сначала патруль, потом часть эскадрона.

– И докуда они дошли?

Роберт Джордан показал ей место, где остановился патруль, потом место, где был спрятан пулемет. С той точки, где они стояли, был виден лишь один ботинок Агустина, торчавший из задней части укрытия.

– А цыган наплел, будто они подошли так близко, что дуло пулемета упиралось в грудь передней лошади, – сказала Пилар. – Ну что за племя! Ты бинокль в пещере забыл.

– Вы вещи собрали?