По ком звонит колокол (For Whom The Bell Tolls)

Later, after we had been down at the train to see what there was to take, an officer forced some troops back toward us at the point of a pistol.	Потом мы подошли к вагонам посмотреть, есть ли там чем поживиться, а один офицер заставил своих солдат повернуть на нас - грозил им: расстреляю на месте.
He kept waving the pistol and shouting at them and we were all shooting at him but no one hit him.	Размахивает револьвером, кричит на них, а мы стреляем в него - и все мимо.
Then some troops lay down and commenced firing and the officer walked up and down behind them with his pistol and still we could not hit him and the _maquina_ could not fire on him because of the position of the train.	Потом солдаты залегли и открыли огонь, а офицер бегает позади с револьвером, но мы и тут никак в него не попадем, потому что из maquina стрелять нельзя - поезд загораживает.
This officer shot two men as they lay and still they would not get up and he was cursing them and finally they got up, one two and three at a time and came running toward us and the train.	Офицер пристрелил двоих солдат, пока они там лежали, а остальные все равно не идут. Он еще пуще ругается, и наконец они поднялись, сначала один, потом по двое, по трое, и побежали на нас и к поезду.
Then they lay flat again and fired.	Потом опять залегли и опять открыли огонь.
Then we left, with the _maquina_ still speaking over us as we left.	Потом мы стали отступать - отступаем, maquina все стреляет через наши головы.
It was then I found the girl where she had run from the train to the rocks and she ran with us.	Вот тогда-то я и нашел эту девчонку среди камней, где она спряталась, и мы взяли ее с собой.
It was those troops who hunted us until that night."	А солдаты до самой ночи за нами гнались.
"It must have been something very hard," Anselmo said.	- Да, там, должно быть, нелегко пришлось, -сказал Ансельмо.
"Of much emotion."	- Есть что вспомнить.
"It was the only good thing we have done," said a deep voice.	- Это было единственное настоящее дело, которое мы сделали, - сказал чей-то низкий голос.
"What are you doing now, you lazy drunken obscene unsayable son of an unnameable unmarried gypsy obscenity?	- А что ты сейчас делаешь, ленивый пьянчуга, непотребное отродье цыганской шлюхи?
What are you doing?"	Что ты делаешь сейчас?
Robert Jordan saw a woman of about fifty almost as big as Pablo, almost as wide as she was tall, in black peasant skirt and waist, with heavy wool socks on heavy legs, black rope-soled shoes and a brown face like a model for a granite monument.	Роберт Джордан увидел женщину лет пятидесяти, почти одного роста с Пабло, почти квадратную, в черной крестьянской юбке и кофте, с толстыми ногами в толстых шерстяных чулках, в черных сандалиях на веревочной подошве, со смуглым лицом, которое могло бы служить моделью для гранитной скульптуры.
She had big but nice-looking hands and her thick curly black hair was twisted into a knot on her neck.	Руки у нее были большие, но хорошей формы, а густые, волнистые, черные волосы узлом лежали на затылке.
"Answer me," she said to the gypsy, ignoring the others.	- Ну, отвечай, - сказала она цыгану, не обращая внимания на остальных.
"I was talking to these comrades.	- Я разговариваю с товарищами.
This one comes as a dynamiter."	Вот это динамитчик, к нам прислан.