По ком звонит колокол (For Whom The Bell Tolls)

He had never thought that you could know that there was a woman if there was battle; nor that any part of you could know it, or respond to it; nor that if there was a woman that she should have breasts small, round and tight against you through a shirt; nor that they, the breasts, could know about the two of them in battle.	Он никогда раньше не думал, что можно помнить о женщине, когда идет бой; что хотя бы частью своего сознания можно помнить о ней и откликаться ей; что можно чувствовать, как ее маленькие круглые груди прижимаются к тебе сквозь рубашку; что они, эти груди, могут помнить о том, что вы оба в бою.
But it was true and he thought, good.	Но это было так, и это было, думал он, очень хорошо.
That's good.	Очень, очень хорошо.
I would not have believed that and he held her to him once hard, hard, but he did not look at her, and then he slapped her where he never had slapped her and said,	Никогда бы я не поверил в это. И он прижал ее к себе еще раз сильно-сильно, но не посмотрел на нее, а потом он шлепнул ее так, как никогда не шлепал раньше, и сказал:
"Mount.	- Садись!
Mount.	Садись!
Get on that saddle, _guapa_."	Прыгай в седло, guapa.
Then they were untying the halters and Robert Jordan had given the automatic rifle back to Agustin and slung his own submachine gun over his back, and he was putting bombs out of his pockets into the saddlebags, and he stuffed one empty pack inside the other and tied that one behind his saddle.	Потом отвязывали лошадей, и Роберт Джордан отдал большой пулемет Агустину, а сам перекинул за спину свой автомат и переложил гранаты из карманов в седельные вьюки, а пустые рюкзаки вложил один в другой и привязал к своему седлу.
Then Pilar came up, so breathless from the climb she could not talk, but only motioned.	Потом подошла Пилар, она так задохнулась от подъема, что не могла говорить, а только делала знаки руками.
Then Pablo stuffed three hobbles he had in his hand into a saddlebag, stood up and said, "_Que tal_, woman?" and she only nodded, and then they were all mounting.	Тогда Пабло засунул в седельный вьюк три веревки, которыми раньше были стреножены лошади, встал и сказал: - Que tal, женщина? - Но она только кивнула, и потом все стали садиться на лошадей.
Robert Jordan was on the big gray he had first seen in the snow of the morning of the day before and he felt that it was much horse between his legs and under his hands.	Роберту Джордану достался тот самый серый, которого он впервые увидел сквозь снег вчера утром, и, сжимая его бока шенкелями, он чувствовал, что это стоящая лошадь.
He was wearing rope-soled shoes and the stirrups were a little too short; his submachine gun was slung over his shoulder, his pockets were full of clips and he was sitting reloading the one used clip, the reins under one arm, tight, watching Pilar mount into a strange sort of seat on top of the duffle lashed onto the saddle of the buckskin.	Он был в сандалиях на веревочной подошве, и стремена были ему коротковаты; автомат торчал за спиной, карманы были полны патронов, и он плотно сидел в седле, захватив поводья под мышку, перезаряжал расстрелянный магазин и смотрел, как Пилар взгромождается на импровизированное сиденье поверх огромного тюка, привязанного к седлу буланой.
"Cut that stuff loose for God's sake," Primitivo said.	- Брось ты это, ради бога, - сказал Примитиво.
"Thou wilt fall and the horse cannot carry it."	- Свалишься оттуда, да и лошади не свезти столько.
"Shut up," said Pilar.	- Заткнись, - сказала Пилар.