По ту сторону свободы и достоинства

Книга «По ту сторону свободы и достоинства» не решает мировые проблемы. Но она расширяет знание людей о науке, которую создал Скиннер, и ее возможностях. Интересно то, что в начале своей экспериментальной работы Скиннер считал, что идет по следам Павлова. Ирония заключается и в том, что его исследования открыли действия, которые не контролируются предшествующими раздражителями. Они контролируются постцедентами, то есть тем, что следует непосредственно за действием. Он назвал такое поведение «оперантным», чтобы отличить его от «респондентного», — того, которое изучал Павлов. Но контроль, основанный на последствиях, вовсе не сводит работу Павлова к нулю. Два этих процесса совместно воздействуют на наследственность, а также действуют внутри культурной среды, представители которой говорят, пишут и мыслят. Все эти факторы взаимодействуют в обшей науке о поведении.

Фотография Павлова всегда висела на стене кабинета Скиннера. Ни один другой ученый не был удостоен им такой чести. Перевод «По ту сторону свободы и достоинства» на русский язык доставил бы Скиннеру особое удовольствие, будь он сейчас жив. ведь это язык ученого, который подвигнул его на дело всей его жизни.

Джули С. Варгас

Фонд Б. Ф. Скиннера

Кембридж, Массачусетс

Ноябрь 2015

Предисловие переводчика

Молодое вино бихевиоризма

Современная психология напоминает безумное чаепитие Льюиса Кэрролла. Долгое время психологи задаются вопросами, напоминающими загадку Шляпника: «Чем ворон похож на письменный стол?» И хотя эта загадка, по замыслу автора, изначально не имела никакого ответа, с тех пор было предложено множество возможных решений, основанных на игре слов. Собственно, последнее во многом и характеризует современную психологию: психологи зачастую лишь играют в слова, что ведет ко все большей и большей путанице. Как выразился Людвиг Витгенштейн: «В психологии сосуществуют экспериментальные методы и путаница понятий»¹. На этом чаепитии бихевиоризм похож на Алису, которая, не выдержав безумия и абсурда, молча встала из-за стола и пошла прочь. А оставшиеся чаевники продолжили пить чай, играть в слова и засовывать друг друга в чайник.

Возможно, основной ошибкой, которую совершил бихевиоризм, и был приход на это чаепитие — попытка стать частью психологии, которая закончилась неудачей. Когда в 1913 году основатель бихевиоризма Джон Уотсон написал свой знаменитый манифест «Психология глазами бихевиориста», он вовсе не пытался создать новую науку. Он хотел реформировать старую психологию, построив ее на основе экспериментального метода. Если мы вспомним слова Витгенштейна, то задача, которую ставил перед собой Уотсон, была проста — и одновременно практически невыполнима. Он жаждал уничтожить одну из частей психологии — путаницу понятий, оставив только экспериментальный метод и ясный язык. Кредо бихевиоризма сам его создатель выразил следующими словами: «Бихевиоризм — это молодое вино, которое нельзя разливать в старые бутылки». Нельзя создать подлинно научную концепцию человека, используя термины, пришедшие из философии и религии, термины, не прошедшие критического анализа. Его героический энтузиазм воодушевил многих, но может ли астроном реформировать астрологию, заставив астрологов отказаться от знаков зодиака, гороскопических домов и прочих мифических идей? Бихевиоризм — а слово это происходит от английского behavior (поведение) — хотел быть психологией, построенной по образцу физики и биологии. Вместо души бихевиорист, вооружившись точными методами естественных наук, изучал поведение. Не более, но и не менее. Практически сразу на бихевиористов обрушился шквал критики со стороны психологов. Кроме того, старая психология имела множество союзников. Религия, государственная машина и обыденные представления людей о себе самих — все это покоилось на картине мира, против которой восстал бихевиоризм. Но нельзя сказать, что критика бихевиористских идей была оригинальной. На протяжении столетий многие философы и ученые высказывали мысль о том, что человек — это такая же часть естественного мира, как и все остальное, а потому и изучать его стоит точно так же, как мы изучаем диких животных или небесные объекты. И каждый раз их обвиняли в том, что они низводят человека до уровня машин и лишают его некой таинственной человеческой сущности, которая свободна, а потому не может быть сведена к природным законам. Это представление об уникальности человека, мистическое по своей природе, не раз подвергалось атакам со стороны развивающейся науки. Три таких удара науки по человеческому самолюбию хорошо известны: Коперник лишил человечество места в центре Вселенной, Дарвин продемонстрировал наше происхождение от животных, а Фрейд показал, что разум не является хозяином в собственном доме. Бихевиоризм нанес четвертый удар: он лишил человека «души», таинственного Я внутри его кожи, которое свободно в своих поступках и несет за них ответственность.