По велению Чингисхана

Удивительные схождения бывают в жизни людской и в жизни природы. Вот наступает время, когда столько разных накопившихся вопросов и отложенных дел, до поры таившихся под спудом, вдруг прорываются наружу – и люди либо справляются с потоком сотрясений, происходящих в их бытии, либо, беспомощно барахтаясь, захлёбываются, тонут в нём. Не то ли и в природе, когда вскрывается ледяной панцирь на вешних реках: мощное половодье пробивает не только ледяную преграду, но и все препятствия на пути, оно разливается всюду и сметает, и поглощает всё, что не способно ему противостоять…

С тех пор, как появился человек в срединном мире, он, бедный, всё плутает в потёмках бытия своего, где столько бедствий и несчастий падает ему на голову и под ноги, всё мыкается, стараясь уберечь себя от них… А грядущее предугадать ещё сложнее. Но проходит время, ты оглядываешься на прошлое, которое когда-то было для тебя грядущим, и – поражаешься: да как же ты не мог разглядеть своих путей, ведь всё, всё до последних мелочей, было взаимосвязано, все обстоятельства являлись звеньями одной цепи, всё было не случайным и ясным. Всё!

Кто мог бы предполагать, что с приходом Года Быка, 1216 года, начнутся столькие сотрясения в жизни множества народов?…

Кучулук понял окончательно, что союза с Хорезм-шахом, султаном Мухамметом, у него не получится. И решил молодой правитель отбросить свою личину нерешительного человека. И приступил к действиям.

Для начала он вознамерился напасть на Алмалык, заключивший союз с монголами. Как раз в это время к Кучулуку прибыли посланцы мэркитов, осевших на Иртыше, они предложили ему пять мэгэнов своих воинов. Он принял их предложение о союзе с превеликой радостью и, не мешкая, двинулся на Алмалык. А там Бусар-хан, к несчастью для себя, не подозревая такого коварства, спокойно гостил у карлуков. А на пути домой попал в лапы к мэркитам!

Это вызвало потрясение среди множества племён Степи. Веками они соседствовали друг с другом и, конечно же, временами косо глядели в сторону того или иного соседа, но всё же до такого вероломства меж ними никогда не доходило. Тут же были отправлены гонцы к Чингисхану с просьбой о защите.

А Кучулук и мэркиты, нежданно напав на Алмалык, прошли смерчем по его землям, разграбили всё, что можно было разграбить, всё пожгли, погромили и втоптали в грязь. Но главная крепость продержалась в осаде целый месяц. Завоеватели так и не смогли захватить её, и пришлось им отойти от стен крепости восвояси. Тут и случилась распря меж союзниками из-за дележа награбленного. Коса нашла на камень: жёсткая и жестокая натура Кучулука вступила в противоречие с вошедшим в присловья обычаем мэркитов делать всё не так, как принято у других народов. И, рассорившись при делёжке добычи, мэркиты в большинстве своём покинули правителя найманов и ушли к себе в Прииртышье…

В это время до Кучулука дошли вести, что посланцы султана Мухаммета не раз пробирались к тем сартелам-туркменам, что соседствовали с его владениями. Тут же, ни в чём не разобравшись, он налетел на них как на злейших кровных врагов и превратил их селения в пепелища. Тем самым он ещё более углубил наметившийся раскол меж языческими тюркскими племенами и тюрками-мусульманами: пришла вражда из-за оскверненных святынь, из-за веры. Самая лютая вражда из всех возможных!

Услышав об этом, Кехсэй-Сабарах понял: произошло непоправимое…

Но что делать, если уже ничего не воротишь?

Остаётся сидеть и ждать, что будет дальше.

И дальнейшее не заставило себя ждать. Так прорывается набухший гнойник. Одна за другой, словно бусины с нитки, посыпались дурные вести.

Опасаясь дальнейших вероломств Кучулука (а, скорее, делая вид, что опасается), султан Мухаммет силой заставил своих подданных, живших на границе с Илом кара-китаев, переселиться с их правого берега реки Сыр-Дарья на левый. Но многие из них выказали неповиновение Хорезм-шаху, не желая оставлять свои богатейшие угодья, а особенно – роскошные фруктовые сады, которые они возделывали веками. Султан самым жестоким образом покарал непокорных: кровь их лилась реками.

Кому такое придётся по нраву? Первыми восстали на защиту своих единоверцев исламские священнослужители. Бухарский шейх Муэдзин-ад-дин сам выступал с проповедью в соборной мечети, обличая преступления правителя Средней Азии. Узнав о том, Хорезм-шах потерял голову от гнева. Повелел отрубить шейху голову и выставить её, насаженную на копье, перед мечетью.

Это святотатство отвратило от султана многих его верноподданных. Но – до поры все молчали, страшась свирепого нрава повелителя… Однако, как нередко бывает в такие жуткие времена, окружение Хорезм-шаха с утроенной силой стало повсюду превозносить «праведные деяния» своего властелина: мол, грешников карает мечом султана длань самого Аллаха! Нашлись такие льстецы и в мусульманском клире, некоторые муллы в мечетях тоже стали восхвалять кровопролитные деяния Хорезм-шаха как проявление Высшей Воли сил небесных – мол, только тёмные и глупые люди, увязшие в грехах, не понимают этого…