По велению Чингисхана

К чему хорошему может привести несчастное существо такое головокружение, ведь жизнь – все равно что прянувшая на мгновение ввысь искра от ночного костра? Какой прок от этой гордыни и самому этому человеку, и его людям без должных дел? Чем кичиться – что имеет возможность и право распоряжаться по своей воле жизнями таких же ничтожных глупцов, не имеющих провидящих глаз, не слышащих грозный гул подступающего будущего?..

Горько так думать старому сегуну. Но еще горше осознавать падение своей последней надежды…

* * *

Кехсэй-Сабарах, дважды принятый султаном, одаренный драгоценным оружием, выкованным великими мастерами и украшенным золотом и драгоценными камнями, возвращался домой. Но все эти дары для него были безрадостны, что-то вроде игрушек, в которые старому человеку играть негоже. И тем более не испытывал он никакой радости от торжественных, полных почтения проводов, внимания, которое уделил всему этому великий правитель великой страны – видимо, рассчитывая, что это дойдет до ушей повелителя монголов…

И еще раз убедился, что за всем этим внешним лоском и роскошью скрывается что-то непрочное, недолговечное, рыхлое… Как они сами этого не чувствуют, не видят?!.

К тому же известное всем поведение самого султана… То настолько вспыльчив, жесток и грозен, что все вокруг сжимается в страхе, у всех подгибаются колени, подавляется последняя воля… А то вдруг становится нерешительным, неуверенным во всем, ни в чем не может толком определиться. Единого же войска у него, по сути, нет, все его части разрознены и подчиняются правителям десяти разных улусов, во главе с ними и выходят в поход. А без крепкого единоначалия, стержня – это огромная толпа, не более того… А сколько у него советников! Только нет среди них ни одного человека, по его же словам, которому бы он вполне доверял.

И перед лицом грозящей беды развязал, вдобавок, непростой и явно непредсказуемый по последствиям конфликт с центром своей же веры – Багдадом. Нет, ни по какому раскладу они, похоже, с Кучулуком не найдут общий язык…

Хотя и нет никаких особых причин для этого. Всему мешает только чрезмерный гонор, слишком высокое самомнение. И можно было хотя бы в такое тревожное время поостеречься, припрятать до поры до времени свое самолюбие, несговорчивость, упрямство. Только этого не происходит… Если вдуматься, то просто уму непостижимо: вроде бы знают, понимают, какая беда нависла над всеми – и так спокойны, самоуверенны, ведут себя так, как будто ничего не случилось, и не верят вполне даже ему. Даже иногда и Кучулук, перенесший все ужасы разгрома и бедствия скитальческой жизни. Хотя, конечно, его воспитанник куда серьезней относится к угрозе и готов поступиться многим ради их союза.

Или лазутчики не доносят до них всей правды, скрывают или прихорашивают ее, чтобы угодить их самомнению?

Потому султан, похоже, так пренебрежительно и отзывается о монголах. Небось, думает, что выстроит свою громадную пешую толпу на границе – и никто через нее не пройдет… О глупцы!..

Однако Кехсэй-Сабарах с удовлетворением воспринял известие о том, что небольшой отряд воинов, выделенный султаном для охраны, сопроводит его до самой границы земель кара-китаев. Видно, пошаливают здесь на дорогах, и еще на пути сюда были признаки этого.

В знак особого почтения и расположения султан столько надарил старику подарков, что полностью навьючили пять верблюдов… Старый воин никогда особого значения вещам не придавал, уж очень преходящи они и немного значат для истинной жизни, но в этот раз для виду выражал придворным свое восхищение и благодарность, перебирая золотые и серебряные сосуды, украшения, рулоны драгоценной материи, особенно же – оружие дамасской работы.

А по выделенной охране сразу было видно, что эти молодые парни не привычны к дальним походам, к тяжелому воинскому труду. Такие вроде крупные, упитанные и на вид сильные, они двигаются как-то замедленно, неуклюже, и видеть это было странно и сожалительно – особенно рядом со своими воинами, всегда собранными, готовыми к действию. И невыносливые, даже одышка некоторых одолевает, стоит им чуть поторопиться… А что же будет в бою?!

Известно, что если постоянно торчать в охране, то любой молодец начнет слабеть, хиреть и телом, и умственно. А ведь какая хорошая молодежь пропадает! Такие невольно становятся ленивыми, непригодными ни для войны, ни для какой-либо работы, так портит их неподвижное порой торчание, не требующее ни умственного, ни особого телесного усилия. Их скудный удел – охрана пустого величия или богатства, ограждение власти от подданных, частенько – избиение и разгон безоружных. А если б этих парней да вовремя отправить в настоящие боевые походы, обучить, выдрессировать, закалить тело и развить смекалку – какие отличные нукеры бы получились из них! Да теперь уже, судя по всему, поздновато натаскивать на воинское дело, задеревенели. Сложно вернуть гибкость и чувствительность одеревеневшему телу, разжечь потускневший ум…

Но земля-то здесь какая!..