По ветру

Вечер плавно перетек в ленивую ночь, когда все либо начинают разъезжаться, либо растягиваются на любых поверхностях и болтают о жизни не спеша и немного пафосно. Мари устроилась на коленях у Эли, периодически впадая в дремоту, а Кирилл, отправив очередную порцию друзей в путешествие к такси, опустился на пол рядом, вслушиваясь в обрывок разговора.

– Ты еще скажи, что я маленькая! – Мари ерзала на коленях, хмуря рыжие брови.

– Ты действительно маленькая, но в этом же самая прелесть! У тебя столько всего впереди.

– А у тебя уже все позади, получается? – вклинился Кирилл, но Эля была не против такой компании.

– Окстись! Вы на мне крест-то не ставьте! У меня тоже – столько всего впереди. Только это другие «столько». Когда мне было двадцать, я была оголтелой, неслась куда-то, все мне надо было… Универ, работа, встречи, а потом какие-то квартиры, где ты знаешь от силы двух человек. И разговоры, разговоры, тусовки, смешные тесты, настолки – вот как сегодня вечером. А потом обязательно – покурить на балконе.

– Ты куришь? – В вопросе Кирилла не было ни тени оценки, он словно просто собирал пазл из знаний о ней, не пытаясь осуждать или одобрять. И это в нем безгранично подкупало.

– Изредка. Мне кажется, мы тогда все курили! Или делали вид, потому что те самые откровения и обсуждения всегда происходили на балконах. Холодно – жуть как! – а ты стоишь, ноги мерзнут, ты в чужом пуховике или потрепанной батиной кожанке, замотана в плед в каком-то продавленном кресле – откуда только взялось тут! И вот крутишь в руках сигарету – потому что ты поговорить вышла, а вообще не переносишь запаха табака – и вытягиваешь из знакомых и незнакомых все самое потаенное.

– Ну, балкон у меня есть…

– Я уже слишком люблю себя, чтобы морозиться ради разговоров. Мы и тут неплохо расположились. Так вот, разговоры на балконах эти вечные… А потом уходишь с тусовки с каким-нибудь парнем.

– О-о-о! – Кирилл качал головой, явно припоминая их с Элей знакомство.

– Фу! В двадцать я была не такая, как сейчас. Вы уходите с тусовки вместе, потому что не можете перестать болтать. Произошел коннект – и все! И ночи мало, дня мало, всего времени во вселенной мало, хочется говорить. И вы гуляете, гуляете, говорите…

– Это называется влюбленность, – сонно промямлила Мари, про которую все, казалось, забыли.

– Нет, милая, это совсем не та влюбленность, которую ты имеешь в виду. Вот когда вы говорите, а ты не слушаешь: смотришь, ловишь взгляд, движение губ, цепляешься за какие-то слова, чтобы ответить, потому что в голове мягкая счастливая кашица – вот влюбленность романтическая. Особенно если это та самая бесконечная ночь первой встречи. А здесь… Если это и влюбленность, то не в человека – в момент! В то, что вы сейчас обсуждаете. Ты можешь больше никогда не встретить этого парня или столкнуться с ним на следующей тусовке и просто поздороваться. И не будет никаких искр, романтических флюидов и прочего – потому что это совсем не про чувства. Это про влюбленность в момент: в воздух, в разговор, в настроение и кошку, что выскочила под ноги из темноты, в песню, что звучала на тусовке и застряла в голове, в нежелание ехать домой и спать – зачем вообще спать?!

– Но ты и сейчас можешь вот так уходить с кем-то… С Кирей же ушла.

– Я такими темпами пожалею, что сделала это, Мари! В тридцать – другая влюбленность в момент. Когда ты в кругу друзей и вдруг замираешь и чувствуешь, как внутри все клокочет от счастья. Просто оттого, что ты их видишь – все же взрослые, занятые… Кто уехал, кто ребенка спать укладывает, у кого с утра массаж, а потом работа до упора, а кто уже и забыл, каково это – выходить куда-то не по важным делам. А тут собрались – все! И ты так кайфуешь и дышать боишься, чтобы не спугнуть. – Эля заметила тихий восторг в глазах Кирилла и поспешила то ли оправдаться, то ли открыться чуть больше, чем планировала. – То, что я люблю сарказм и тренирую его на каждом встречном, не значит, что я ни к кому не привязана и никого не люблю.

Все трое ненадолго затихли, думая каждый о своем. Эля вспоминала лихие тусовки молодости. Она, конечно, и сейчас могла спокойно устроить нечто подобное, возраст ведь только броня и источник шуток. Но жизнь давно изменилась, как и интересы, возможности и желания. Это не плохо, просто по-другому – по-своему очаровательно и важно.

– Так что я даже немного вам завидую – столько у вас крутых моментов еще впереди. И не очень крутых – тоже. Кризис двадцати пяти, например. Мы же все себе напридумывали жизней, целей и планов, и двадцать пять – это такой пограничный возраст, когда ты вроде уже взрослый, универ позади, работа набирает оборот, но вроде как еще расцвет молодости и все такое. Ну и оборачиваешься назад, вспоминаешь, каким представлял себя в двадцать пять, и выть хочется. Иногда оттого, насколько ты далеко, иногда – насколько глупыми и чужими были эти надежды. Так что кризисы вас тоже ждут, но это просто часть жизни.

– И кризис одиночества? – Если в вопросе и был подвох, то Эля его не считала.