По знакомым дорогам

К вечеру настроение командира изменилось: вернулись разведчики Николай Черныш и Катя Рымарь. Доложили, что пошли по направлению к Хмелевикам. И на полдороге, в Гиринах, их схватила полиция. Хорошо, что заранее договорились: они, дескать, муж и жена, идут в Хмелевики к больному дяде. Обыскали их, оружия нет, но нашли деньги, которые им были даны на всякий случай, — две тысячи рублей, вдруг придется что-то купить или кого-то подкупить, мало ли…

С. А. Шелудько

— Где взяли столько грошей? — спрашивает старший полицай.

А Катя враз отвечает:

— Корову продали.

— А чего гроши с собой таскаете?

— А того, — говорит Катя, — что, может, мы домой не вернемся.

— Это почему?

— Партизан боимся. Они, бандиты, убили моего брата.

— За что же?

— А за то, что був такий, як ты! — крикнула Катя в лицо старшему полицаю. И тут же загалдели из разных углов:

— Полицаем був?

— Твий брат?

— Ну а кто же?

Черныш держит деньги в руке. Одни полицаи смотрят на них, другие еще галдят, и старший вдруг говорит:

— Вы одолжите нам гроши, а мы дадим вам бумажку, чтобы вас не трогали. И ступайте себе!

— А сколько ж одолжить, Панове?

— Да любую половину!

Катя заревела:

— Брата убили, дядя больной, корову продали, теперь половину денег отдавай! Боже мой!

Пришлось Николаю прикрикнуть на нее:

— Молчи, дура! Они ж гроши в долг берут, вернут, значит!

Катя еще пуще ревет, и он даже замахнулся на нее. Ушли с бумажкой, эта бумажка один раз пригодилась в пути. А в Хмелевиках пришли к партизанскому связному из местных жителей и встретили в хате Дусю Певчую, которая числилась среди «исчезнувших» диверсантов. Не могу ни вспомнить, ни найти фамилию этой девушки, хоть убей! Ругаю себя за эту забывчивость, за издержки партизанского быта… Певчая — прозвище, потому что она говорила нараспев, такой у нее от природы певучий голос. Как же разведчики обрадовались ей, тем более узнав, что хлопцы живы и задание выполнено! 23 и 25 августа взорвали недалеко от станций Хмелевики и Березань два эшелона с боеприпасами. А еще пустили под откос поезд с зерном, оно — тоже оружие на войне.

Всего же за эти дни и ночи на разных направлениях нашими подрывниками пущено под откос шесть эшелонов противника, два с танками и орудиями и четыре с живой силой. Движение поездов заторможено на пять суток, почти сутки — на каждый эшелон.

К уже названным партизанам-подрывникам прибавлю еще Николая Гребенникова, Федора Гусева, Василия Павленко.

Сколько сложностей приходилось преодолевать нашим подрывникам, каким опасностям они подвергались. Вот один характерный случай. Раз на перегоне Нежин — Бахмач, где, по данным разведки, ожидался большой состав с живой силой и техникой врага, наши подрывники заложили мину. Однако скоро вдалеке послышался шум… не поезда, а дрезины! Нужно было срочно убрать мину, чтобы сохранить ее для поезда и не выдать взрывом дрезины присутствия подрывников на дороге. Эту задачу сноровисто выполнил командир группы Михаил Насонов. Дрезина прошла, и мина была возвращена на место. Поезд взорвался. Эта группа пустила под откос еще три эшелона…

Начали истощаться запасы наших мин, без которых подрывники, образно говоря, как без рук. Мы встревожились. Погода не баловала — не было уверенности, что самолет доставит мины в нужный час. Что делать, как быть? У партизан одна надежда в таких случаях — на себя. Мы сами стали добывать тол — из немецких мин и бомб, чтобы делать свои взрывные устройства.

Д. М. Наумов

Одну из первых операций такого рода Кочубей поручил Морозову и Наумову. Правда, они начали с наших мин, ранее поставленных ими же на лесной дороге. Теперь их предстояло вынуть из земли, и риск был не меньшим. Риск оставался смертельным, тем более что мины были старые, несовершенные.

Все только казалось просто — сделать, как учили: расчистить над минами маскировку, снять ветки и пучки трав, раскопать немного и найти взрыватель, вставить чеку и вынуть детонатор. Это делалось на занятиях не раз. Но вот — дело… Не учебная, а настоящая мина. Одно неловкое движение — и взрыв, ты взлетаешь на воздух, минёру, как известно, нельзя ошибаться, каждая ошибка у него первая и последняя.

— Ну, я первый… — сказал Морозов Наумову.

— Почему?

— Я не намного, но старше тебя. Значит, ты должен меня пережить! — сказал Морозов и улыбнулся.

Довольно долго он копался с миной, а потом вернулся, показал детонатор: вот, дескать, и всё. Бледный. Руки дрожат — теперь можно…

Пошел Наумов. И тоже разоружил свою мину. Они обнялись и расцеловались по-братски, а потом долго лежали на траве и молчали…

Каждый поезд, не дошедший тогда до фронта, был для нас большой победой, но сейчас я боюсь, что наскучу, если начну обо всех диверсиях рассказывать подробно. Тем более что не только ими занималось соединение в эти августовские дни.

Глава двадцать первая