По знакомым дорогам

«Жители обязаны доносить ближайшему немецкому учреждению о появлении разных банд в местности или ее окрестностях. При неисполнении этого требования они будут наказаны самым строгим образом, как соучастники этих банд, и не могут надеяться на какое-либо снисхождение».

Спустя четверть века гитлеровские коменданты словно бы списали у офицеров кайзера строки этих объявлений. И превосходили их в зверствах, за которые партизаны — народные мстители платили им ненавистью и пулей.

Никакие трудности не останавливали нас. Борьба не бывает легкой. В подтверждение этого хочу рассказать еще об одном эпизоде наших боев с врагом в те дни, когда мы скрывались в Нежинском лесу. И еще об одном человеке — о девушке-партизанке Ирине Рубцовой.

В тридцати километрах от нашего лагеря, в селе Чемер, там, где до оккупации был совхоз «17 лет Октября», а теперь гитлеровцы устроили откормочный пункт для скота, мы решили провести операцию. Решили разгромить этот пункт, откуда гитлеровцы еще отправляли мясо в армию и в Германию. По данным разведки, Чемер охранялся фашистским гарнизоном. Две группы партизан — под командованием Косенко и Алексеева — обошли Чемер, тихо сняли посты и ворвались в село.

Гарнизон размещался в каменном доме. Партизаны окружили его и стали бить по нему бронебойными и зажигательными пулями. Гитлеровцы упорно отстреливались. Пулеметчик Мамет Байрамов подполз к ним совсем близко и застрочил в окна, из которых со звоном полетели стекла. Тяжелая рана, полученная Байрамовым, прервала пулеметные очереди. Вот тогда к пулеметчику и поползла молодая медсестра Ирина.

Она захватила с собой две гранаты, чтобы швырнуть в окно казармы, откуда усиливался огонь. И ей удалось сделать это. Впервые в жизни Ирина бросила гранаты, но так удачно метнула их одну за другой, что в казарме вспыхнул пожар и стрельба оттуда поубавилась. Не зря учили Ирину товарищи. Теперь можно и к Байрамову вернуться, помочь ему. Но Ирина не доползла до пулеметчиков. Три пули настигли ее, попав в голову и в ноги…

Товарищ по расчету взвалил Байрамова на плечи и вынес из-под огня. А из партизан, добравшихся до них, один лег за пулемет, другой принялся искать Ирину, звал, но она так и не отвечала в темноте. Как потом выяснилось, она забралась в высокую картофельную ботву и там потеряла сознание…

Много подвод, нагруженных продовольствием, ушло отсюда, много откормленного скота угнали партизаны, а Иры так и не нашли.

Утром ее подобрали гитлеровцы и отправили в Чернигов. На допрос. Они ведь и полумертвых партизан терзали. Очнувшись и сообразив, где она, Ира пыталась перекусить вены на своих руках — со следами этого и привезли ее в больницу, на допросах — ни одного слова. Теряла сознание, но не отвечала.

Наша армия так быстро заняла Чернигов, что фашисты, удирая, оставили раненых, в том числе и Иру. Вот тогда она и рассказала о себе, безымянная для врага, а теперь назвавшая свое имя: Ирина Рубцова. Ее отправили в тыловой госпиталь, операцию сделали хорошие армейские врачи, но было уже поздно, началась гангрена. За жизнь Иры боролись еще два месяца, однако спасти ее не удалось, Ира умерла. А перед смертью сказала: «Очень жалею, что бросила всего две гранаты. Но у меня больше не было».

Восьмое примечание

Вот что еще удалось найти об Ирине Рубцовой в партизанских документах.

Она, можно сказать, местная, родилась по соседству с Черниговщиной, в Брянской области, в районном центре Злынка, в семье рабочего Акима Кузьмича. Ее мать Мария Иосифовна до войны была депутатом районного Совета. В школе Ира стала пионеркой, любимые слова, которые она запомнила и часто повторяла, принадлежат Долорес Ибаррури: «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!». Когда в марте сорок третьего года фашисты угоняли молодежь из Злынки в Германию, Ира бежала в лес и столкнулась с группой разведчиков Дунаева. Строгий командир, считавший, что партизанская борьба — мужское дело, отказался взять Иру с собой: «Да вы понимаете, девушка, куда проситесь?» Щупленькая, с длинными «школьными» косами, в «городском» пальтишке, холодном и неудобном для леса, она ответила: «Конечно, понимаю, раз сама пришла к вам». И тут послышались выстрелы. Тревога! «На тачанку!» — крикнул Дунаев некстати появившейся девушке.

Так, по свидетельству очевидцев, и произошло ее вступление в отряд.

Первые дни она стирала белье, готовила пищу. Потом окончила партизанские курсы медицинских сестер. Но этого ей было мало. Все время то одного, то другого просила научить пользоваться оружием, овладела пистолетом, автоматом, гранатами.

Менялся и внешний вид партизанки. Партизанский портной перешил для Иры немецкую шинель, отрядный сапожник подогнал ей трофейные сапоги, а другой умелец сшил серую кубанку с красным верхом из сигнального флажка. Иру стали называть в отряде — Красная шапочка. Ее любили. В боевых операциях она не раз удивляла партизан хладнокровием. И ее единодушно приняли в комсомол. Это было незадолго до нападения на Чемер…