Под грозой и солнцем

— Пожалуйста. Вы критиковали Няттинена на многих собраниях, а сами позволяли сделать себя послушным орудием в руках расхитителей государственных средств. Знаете ли вы, что творилось на складе? Там разворовано государственного добра на десятки тысяч рублей. Теперь Пянтеев получит по заслугам. А почему вы даже по долгу службы не присмотрелись к этому человеку? Да и как секретарь партийной организации вы должны были лучше знать людей. Если бы дело разбирали формально, то и вас следовало посадить на скамью подсудимых. Ведь по документам вы получили со склада краски, олифы, гвоздей, толя и всею прочего гораздо больше, чем израсходовано на стройках. Куда вы их дели? Хорошо, что Васильеву удалось раскрыть всю эту шайку. Няттинен вначале честно работал, выполнял план. Но он слишком дорожил процентами и своей собственной славой, а поэтому у него не хватило мужества разделаться с людьми, запутавшими его в грязные дела. Вы и это проглядели. Теперь вы говорите, что вам привозят битый кирпич и это наносит ущерб государству. Но вы же расписались в получении кирпича. Потом выяснится, что на печи его израсходовано меньше, чем получено. Подите потом объясните, куда вы дели остатки. Вот в чем дело. Так что, можете ли вы считать себя совершенно невиновным?

Ларинен низко опустил голову.

— Ну что ж, — буркнул он, — потом бы опять поручите Лесоеву разобрать дело…

Кемов прервал его:

— Лесоеву, говорите? А ведь в свое время он сделал много хорошего. Он по-своему честный человек и на редкость трудолюбив. Никогда и нигде не заботился о своей выгоде… Но… Э-эх, Вейкко Яковлевич, сложная штука человек! Поди-ка разберись в нем. Мы и самих-то себя подчас не знаем. И добавил уже спокойнее: — Как ты считаешь, не выпить ли нам до собрания чайку?

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Четверо строителей отправились на воскресенье домой в Кайтаниеми. Они и раньше уходили туда в субботу вечером и возвращались в понедельник утром. А Нийккана нередко навещал Кайтаниеми и посреди недели.

У двоих на этот раз были особые причины пойти домой. Николай Кауронен хотел отметить свой день рождения в семейном кругу, а Нийккана готовился через неделю отпраздновать свою свадьбу.

Ларинен не смог пойти вместе со всеми. У него были спешные дела, и к тому же он только вчера вернулся из деревни.

— Будьте осторожны, — предостерегал он уходящих. — Лед может подвести. Не держитесь группой.

— Мы знаем, не волнуйся, — успокоил его Николай. — А почему вы с Ириной не идете? Пошли бы вместе.

— Нет, сегодня не могу. Передай привет матери.

Посредине озеро еще не замерзло, а пролив уже был скован льдом. Лед угрожающе трещал под ногами, но люди шли быстро, держась на некотором расстоянии друг от друга. В вечерней мгле озеро казалось мрачным и таинственным. В лицо дул ледяной, пронизывающий ветер.

Придя домой, Николай сразу же поспешил в баню. Надо же помочь Марине печь блины! Он присел на низенькую скамеечку, долго смотрел, как она возится у печки, потом взял ее за талию и усадил к себе на колени.

— Да ну тебя, не мешай! — запротестовала жена, но не встала, погладила его черные жесткие волосы.

Они молча смотрели на тлеющие в печи головешки. Со двора раздался голос Пети:

— Мама, ты где? А где папа?

Марина только успела вскочить на ноги, как дверь распахнулась, и на пороге бани появился мальчик, запорошенный снегом. Он тотчас же забрался к отцу на колени и начал выкладывать самые важные и неотложные свои новости:

— А у меня есть лыжные крепления. Ты мне приделаешь их к лыжам? На будущий год я тоже пойду в школу и буду получать одни пятерки. Так учительница сказала. А что, больше пятерки нельзя получить? Папа, а почему котятки ходят, хотя ничего не видят, а наша Леночка не умеет ходить, а уже все видит?

— Петя, поди скажи бабушке, чтобы она дала тебе молока. — Мать попыталась остановить поток вопросов.

— А я не хочу молока. У нас есть печенье, пироги, рыбник… Почему сегодня всего так много?

— К нам придут гости, — сказал отец. — Ты сейчас пойдешь спать, а завтра мы с тобой будем праздновать.

— Мы теперь каждый день будем праздновать?

— Нет, только в дни рождения, — ответила мать. — Сегодня родился наш папа…

— А вот и нет, — не согласился Петя. — Взрослые не родятся, они только умирают.

Отец весело рассмеялся. Марина стала выпроваживать их обоих:

— Идите-ка лучше домой, мешаете только. Угли стынут.

На улице Николай сразу почувствовал, как ледяной ветер пробрал его прямо до костей. Он подхватил сына на руки и побежал к дому. В темноте он чуть не наткнулся на отца, который с непокрытой головой стоял во дворе и, к чему-то прислушиваясь, недовольно ворчал:

— Ну и ветер! Слышишь, как лед-то ломает?

— Петя, а ну живо домой! — Николай опустил сына на землю, прислушался и только теперь между порывами ветра уловил какой-то натужный скрип.

— Чуешь? — спросил старик. — Что скажешь, бригадир? Пошли в избу, посоветуемся.

Мать Николая, маленькая, ссутулившаяся женщина, стояла у плиты и жарила рыбу.

— Баня готова? Скоро гости начнут собираться, — сказала она.

Старик отмахнулся:

— Погоди, Насто!

Он обратился к сыну: