Под грозой и солнцем

— Что скажешь, если придется просидеть здесь дня три-четыре?

— Ну что ты! До праздника осталась всего одна неделя. Мы ведь обещали, что праздник будем встречать в новом доме.

— А если льды поломает, не попадешь в Кайтасалми ни пешком, ни на лодке. Уж я-то этот пролив знаю. Точно такой же ветер был, когда тебя на свет ждали. Помнишь, Насто? — обернулся он к жене. — И лед был тогда такой же плохой.

— А тебе все равно пришлось идти, — вздохнула старуха. — С винтовкой… Два года сына в глаза не видел. Ушел, а я на берегу стояла, все смотрела и думала, как бы не потонул. Потом с берега прямо в баню пошла. В ту же ночь и родила…

— Сходим на берег, посмотрим. А там придумаем, что делать, — предложил старик.

— А-вой-вой! — Мать только теперь поняла, в чем дело. Оставшись одна, она запричитала: — А гости? А баня? Ждали, ждали… Леночка даже заулыбалась, как сказали, что папа домой придет. А что мы теперь ей скажем?

Отец с сыном пробыли на берегу недолго. Все было ясно. Там, где мужчины недавно перешли пролив, на волнах носился разбитый лед. Справа оставалось еще широкое ледяное поле, но при таком ветре и оно могло в любую минуту растрескаться на мелкие куски.

— Надо созвать мужиков, — решил Николай.

— Ты иди домой, собирайся, а я обойду их.

— Нийккана, наверно, не пойдет, — нахмурился Николай.

— Ну и пусть останется, — сказал старик. — У него другое дело.

Ховатта как раз заворачивал белье, чтобы идти в баню, когда Иивана вошел к нему в комнату. Короткая трубка из карельской березы дымилась под его длинным и острым носом.

— Ты уже за нами? — спросил он. — Сейчас идем.

Иивана не знал, как и сказать, что он пришел звать не в гости и не в баню, а пришел, чтобы отправить его ночью в нелегкий обратный путь.

— Слышишь, как дует? — спросил он для начала.

— Да, хороший хозяин в такую погоду и собаки на двор не выгонит.

— А я вот Николая гоню на ту сторону, — ответил старик, обрадовавшись, что разговор завязался так удачно.

— Вот хорошо! — засмеялся Ховатта. — Нам больше пару достанется да больше крепкого после бани. Пусть себе именинник отправляется, мы и без него попразднуем.

— Вам всем идти надо, а то надолго здесь останетесь, — вздохнул старик. — Льды ломает.

Ховатта вытащил изо рта трубку и часто заморгал водянистыми глазами:

— Пусть себе ломает. Тем крепче схватит завтра. В понедельник можно катить хоть на лошади.

— Что ты понимаешь! — Старик укоризненно покачал головой. — Был бы крепкий мороз — тогда другое дело. А этот ветер только мокрого снегу нанесет. Целую неделю теперь тепло будет. Уж я-то знаю!

— А чего ты народ мутишь? — рассердилась жена Ховатты. — Оставь ты мужика в покое, пусть отдохнет. Да и дома дел полно. Я ему все лето толковала, чтобы прибавил дерна на крышу хлева. Так ведь разве заставишь?! А теперь топи не топи в хлеву, коровушка все равно ревет с холоду.

— А как Николай? — Ховатта перебил жену.

— А что Николаю?! — не унималась хозяйка. — У Николая есть дома народ.

— Перестань уж! — Ховатта протянул жене рюкзак. — Положи что надо на дорогу. Я сейчас соберусь.

— Дерна мы с тобой, милая, потом вместе прибавим, да еще с песнями. — Старик Иивана подмигнул хозяйке. — Пусть потом твой Ховатта да моя Насто ревнуют.

— Больно ты мне нужен, старый хрыч. — Хозяйка добродушно усмехнулась.

— Ну, не говори, — Иивана притворился обиженным, но сейчас ему было не до болтовни, он спешил в другие дома.

К Лампиевым старику вовсе не хотелось идти. Он знал, что Нийккана будет только доволен, если сможет посидеть несколько дней со своей Анни. Да и что говорить, старик понимал парня. Когда-то и сам был молодым. Он тогда работал на сплаве, а Насто там кашеварила. Иивана выбирал для караула такой мысок, где не могло образоваться никакого залома. А ночью, спрятав багор, отправлялся за три километра к Насто. Вернувшись утром, он к приходу десятника сам создавал на реке что-то наподобие залома, который тут же при десятнике и разбирал.

С тех пор прошло уже пятьдесят лет, но старик охотно вспоминал те времена.

Молодые сидели в избе Нийкканы и о чем-то говорили. С приходом старика оба замолчали. Чтобы разом покончить с делом, Иивана выпалил одним духом:

— Знаешь, Нийккана, другие собираются сейчас за пролив, пока лед держит!

Юноша растерянно смотрел то на старика, то на Анни.

— Ему нездоровится, — сказала Анни с беспокойством.

«Ловко придумано! — мысленно похвалил ее Иивана. — С больного взятки гладки…» Анни начала убеждать:

— Правда, правда, его знобит. Я сейчас принесу градусник!

— Не ищи, и без него там обойдутся. — Старик собрался уходить.

— Это правда? — спросил Нийккана. — Все идут?

— Все.

— Но ведь ты же болен, — забеспокоилась Анни.

— Пройдет, Анни. Ну подумай: все идут, а я…

— Кто тебя будет винить, раз ты болен?

— В том-то и дело, Анни, что винить никто не будет. Не скажут ничего, а это еще хуже…

Анни мяла в руках косынку. Нийккана беспомощно смотрел на нее. Вдруг она решила:

— Хорошо. Уж если обязательно нужно идти, то без меня не пойдешь. Сейчас я сбегаю к председателю, думаю, что он отпустит меня на несколько дней.