Под грозой и солнцем

Нередко вместе с Матвеевым на высоту поднимался и Бондарев. Примостившись где-нибудь за кустом, Бондарев терпеливо выискивал цель для своей винтовки. Он был превосходный стрелок, однако никогда не кичился этим. Но Матвеев чувствовал, что огромное самолюбие — немаловажная пружина в характере младшего сержанта.

«Это как раз неплохо, — думал Матвеев. — Немало отличных дел совершили люди, самолюбие которых поднималось над уровнем обычного».

Однажды Матвеев побранил Бондарева за плохое состояние оружия его саперов.

— Вы почаще бы проверяли винтовки у своих бойцов, — сказал Матвеев. — На двух винтовках я видел ржавчину.

Бондарев вытянулся перед младшим лейтенантом, и лицо его мгновенно покрылось красными пятнами.

Вечером, проходя мимо землянок, Матвеев услышал, как Бондарев резко отчитывал своих бойцов.

Матвеев остановился, прислушался.

«Круто берет, — подумал он. — Ну, значит, и с него можно будет спросить побольше».

Вернувшись в свою землянку, Матвеев задумался над планом захвата плацдарма и совсем забыл о нерадивых бойцах Бондарева. Но тут Бондарев, не постучавшись, вошел в землянку и, стукнув каблуками, вытянулся перед младшим лейтенантом.

— Разрешите доложить, — проговорил он четко, — оружие бойцов моего отделения приведено в порядок и мною лично проверено!

Сказав это, он резко повернулся кругом и направился к выходу.

— Постойте, товарищ младший сержант! — остановил его Матвеев. — Я слышал, как вы сегодня пробирали своих бойцов. Ну, что ж, требовательность необходима. Но сначала давайте будем требовательны к себе. Вот прежде чем войти ко мне, вам следовало бы постучать. А на уход надо было попросить разрешения. Запомните это. А теперь можете идти.

Снова красные пятна выступили на лице Бондарева. Он молча вышел.

Карху, сидевший в землянке возле Матвеева, заметил:

— Вспыльчивый солдат.

— Если он такой с противником, то это неплохо, — добавил Матвеев. — А ну, товарищ Карху, давай подумаем, что получится, если мы захватим плацдарм за рекой. Ведь перед нашим командованием встанет вопрос о захвате этого плацдарма.

— Так точно, встанет, — подтвердил Карху. — Плацдарм непременно захватим и тогда начнем мост строить.

— Ну, мост-то построим. А вот меня интересует, что дальше будет. Допустим, захватим еще эти траншеи. И тогда наше командование пустит танки отсюда…

Сержант Карху и младший лейтенант Матвеев склонились над картой, строя планы о том, что будет после захвата плацдарма.

Спустя несколько дней саперный батальон получил боевой приказ — построить мост. Вернее — подготовить части моста для того, чтобы в нужный момент навести мост через реку.

Капитан Зайков вызвал Матвеева, чтобы обсудить операцию. Кроме капитана, в землянке находился еще майор, прибывший из штаба дивизии.

Матвеев подробно и взволнованно изложил свой план захвата плацдарма. Он с жаром нарисовал картину наступления и возможной контратаки. Капитан и майор внимательно слушали его. Но когда Матвеев с той же пылкостью заговорил о движении танков и самолетов, капитан с улыбкой перебил его:

— Позвольте, позвольте… Это уже дело высшего командования.

Смущенный Матвеев потупил глаза и с досадой подумал: «А, черт, опять я, кажется, замахнулся на большее, чем следует».

Но майор тут же заметил:

— А план ваш интересен. Я доложу о нем начальнику штаба.

— В общем, идите и готовьте мост, — сказал капитан Зайков, отпуская Матвеева.

Чувство досады не покидало Матвеева, когда он направился к себе в землянку.

Был час обеда. В землянку вошел Карху и, широко улыбаясь, сказал:

— Там наш с вами земляк с пополнением прибыл.

— Земляк? Какой земляк?

— Он из Петрозаводска. Говорит, с вами в одном взводе был.

— Да кто такой? Пусть войдет!

— Позову сейчас. Он очень обрадовался, когда узнал, что вы здесь взводом командуете.

Карху вышел и тотчас вернулся в землянку вместе с длинным нескладным солдатом.

— Монастырев! — закричал Матвеев, всматриваясь в солдата.

— Он самый, — ответил Андрей Монастырев.

Матвеев вскочил из-за стола и обнял своего боевого товарища.

— Он мне больше чем земляк, — сказал Матвеев сержанту Карху. — Мы вместе сражались в Карелии. Даже в один день ранены были.

Не зная, куда девать свои длинные руки, Монастырев взволнованно заговорил:

— Я очень обрадовался, когда узнал, что вы здесь. Прямо не поверил сначала. Тем более, говорят, — младший лейтенант. А ведь вы были тогда в Карелии…

— После ранения я курсы окончил. И вот недавно произвели… Ну, да что обо мне говорить. Рассказывай о себе. Что ты, как?

— А я после того ранения второй раз под пулю попал, — сказал Монастырев, улыбаясь. — Только вылечился — и после боя опять в госпиталь. И откуда это на меня такое? Пули так и входят в меня, будто я намагниченный.

Оба рассмеялись. Засмеялся и Карху, выходя из землянки.

— Ну, а встречал ты кого-нибудь из наших товарищей? — спросил Матвеев.

— Нет, никого не встречал, — ответил Монастырев. — Ведь после ранения я в другую часть попал. Ничего не знаю, что с ними и где они — наш Вейкко, Куколкин, Торвинен.