Под грозой и солнцем

— Торвинен убит, — тихо сказал Матвеев. — Вейкко Ларинен учится на курсах политработников. А Куколкин по-прежнему командует взводом разведки.

— А вы кого из них встретили?

— Да нет, никого не встречал. Только открытку получил от Ларинена. И то месяца три назад, когда я еще был на курсах.

Матвеев задумчиво добавил:

— Впрочем, совершенно случайно повстречал я знакомую Вейкко…

— Уж не Тамару ли Николаевну?

— Да. А ты разве ее знаешь?

— Так ведь я их по Петрозаводску хорошо знаю. Я на заводе работал, где ее муж. Иногда бывал и у них дома…

— Вот как?

Монастырев мягко и сконфуженно улыбнулся.

— Ведь я из ремесленного училища. И у меня кругом никого нет. Ни близких, ни родных. А Валентин Петрович Торопов, ее муж, однажды сказал мне на заводе: «Приходи-ка ты, Андрей, к нам по воскресеньям». Вот я и стал бывать у них…

— И Вейкко Ларинена там видел?

— Да нет. Только слышал о нем. Я тогда все больше в фантики играл с их дочкой Лидой. Смешная девочка. Плакала, когда проигрывала.

Матвеев сказал, грустно покачав головой:

— А ведь встретил я их, Монастырев, при очень печальных обстоятельствах. Город бомбят, кругом горит, войска противника в нескольких километрах. Она одна с девочкой. Муж с заводом уехал, а они задержались, отстали.

— И что же с ними? — с тревогой спросил Монастырев.

— Не знаю. До сих пор сердце сжимается, когда о них думаю. Вероятно, остались у немцев.

Матвеев грустно вздохнул.

Они помолчали. Потом Матвеев сказал:

— Вот что, Монастырев, пойдем во второе отделение. Там я тебя познакомлю с новым твоим командиром сержантом Бондаревым. С ним не пропадешь…

Матвеев и Монастырев вышли из землянки.

Зайков и Матвеев стояли на наблюдательном пункте и внимательно разглядывали противоположный берег. Вокруг было тихо, ни одного выстрела.

— Ну, теперь мне все ясно, — сказал капитан. — Наступать будем по твоему плану.

Матвеев улыбнулся, но промолчал.

— Сегодня же и начнем, — добавил капитан. — Для этого дела нам специально дали артиллерийский полк. Что касается танков и самолетов, то они здесь ни к чему… В общем, действуй, Матвеев. Занимай плацдарм, чтоб навести мост через реку. Мы вполне уверены в отличном исходе.

— А кто же будет командовать штурмовой группой? — спросил Матвеев.

— Ты будешь командовать.

— Я? Но ведь я сапер. Обычно саперов придают штурмовому отряду.

— А на этот раз мы саперам придадим пехоту. И ты будешь руководить всей операцией.

— Ну что ж, постараемся справиться с задачей, — ответил Матвеев, снова оглядывая берег реки.

— Главное, действуй спокойно, уверенно. Не суетись. И людей береги.

Вскоре выстрелы наших тяжелых орудий заглушили все голоса. Клубы дыма и пламени, перемешанные с землей, поднялись на противоположном берегу.

Но вот с обоих флангов застучали станковые пулеметы. Над рекой взвилась ракета, и бойцы, подняв высоко над головой винтовки и автоматы, ринулись в воду.

Противник молчал.

Пулеметчики погнали через реку плоты со станковыми пулеметами. За пулеметчиками двинулись саперы с пакетами взрывчатки на плечах. Сержант Карху отечески покрикивал на отстающих. Все шло как по маслу, без единого выстрела со стороны противника.

Один низкорослый сапер, цепляясь в воде за сержанта, со страхом бормотал:

— Так ведь тут глубоко, товарищ сержант. Пожалуй, ноги не достанут до дна…

— Ноги-то достанут дно, а вот головы твоей, чего доброго, не видно будет, — шутливо говорил Карху. — Да ты держись за меня. Никакая вода меня не покроет.

Матвеев и младший сержант Бондарев шли рядом и улыбнулись друг другу, понимая, что все идет хорошо. Действительно, артиллерийский огонь прижимал противника к земле, не давая ему возможности приподняться.

Первые ряды бойцов выходили уже на вражеский берег, когда вдруг ударил пулемет, притаившийся на высоте. Сапер, шедший рядом с Карху, покачнулся, но сержант схватил его за плечи и вытащил на берег.

— Правильно, Карху, только вперед, только вперед! — крикнул Матвеев, выбираясь из воды.

Пехота по крутому склону устремилась к окопам, туда же потащили пулеметчики свои «дегтяри». На гору полетели ручные гранаты. Пулемет противника внезапно заглох. Все теперь стремительно двигалось вперед под прикрытием артиллерийского шквала, который постепенно уходил в глубь вражеской обороны. Это была музыка огня. И кто-то невидимый дирижировал ею издали.

Несколько немецких солдат, выскочив из разбитых окопов, побежали в тыл, пригибаясь к земле. Но кое-где противник еще держался в траншеях, яростно отстреливаясь из автоматов.

Матвеев, не останавливаясь, бежал вперед. Карху, передав раненого санитару, едва поспевал за ним.

«Совсем не бережется наш командир», — подумал Карху и вдруг в трех шагах от себя увидел немца, который, выбравшись из разбитого окопа и притаившись за камнем, целился в Матвеева. Однако выстрелить он не успел. Ударом ноги Карху выбил автомат из его рук. Немец вскочил, но сержант, размахнувшись, ударил его прикладом своего автомата.

Бойцы занимали окопы противника.

Матвеев приказал отойти и окопаться ниже по склону, в нескольких метрах от берега.

Бойцы поспешно стали окапываться. Матвеев громко крикнул: