Под грозой и солнцем

— Да это, наверно, везде так. И в Петрозаводске тоже. Мы еще не умеем по-настоящему руководить. Нам пора научиться проводить все работы комплексно. А у нас — штурмовщина. Если, например, отстает кладка стен, мы мобилизуем все силы на кладку. Но вот кончается кирпич, и тогда перебрасываем все силы на доставку кирпича. Из-за спешки половину перебьем по дороге. И уж настоящий аврал наступает, когда переходим к отделочным работам. И так без конца. В одном месте мобилизуем, в другом демобилизуем. Как в пословице: «Хвост вытащил — нос увяз, нос вытащил — хвост увяз». Чехарда какая-то! Не смешно ли? Мы строим непрерывно, и понятие «мобилизовать» надо бы у нас совсем исключить. Слово «мобилизация» входит в армейский словарь, но и в армии никто не говорит о мобилизации или демобилизации, когда ведутся наступательные действия по строго разработанному стратегическому плану. Так ведь? Вы же, кажется, бывший офицер?

— Да, все это так.

Ларинен не мог не согласиться с Робертом, тот говорил правильно, но, по правде сказать, он ожидал от своего спутника большего. Хотелось серьезного, обстоятельного разговора.

Как бы отвечая на мысли Ларинена, Роберт продолжал:

— Я поговорю обо всем этом в Петрозаводске. Вообще в наше время все очень сложно, в жизни происходят такие глубокие процессы. Строя новое, нам приходится разрушать старое. А ведь это не так просто, как может показаться. Революция и эволюция настолько близкие понятия, что их невозможно отличить друг от друга одними определениями. В практической работе, на производстве, в жизни, в психологии людей, в политике, в дипломатии — всюду процесс развития происходит намного сложнее, чем некоторые склонны думать. Мы должны вникать во все многообразные и сложные явления жизни и научиться управлять ими, а не жаловаться на трудности.

Теппана тоже спрыгнул с телеги. Он шагал теперь рядом с Робертом и включился в разговор.

— Вот и я не раз говаривал нашему председателю, что в каждом деле есть своя загвоздка. Взять, к примеру, наш колхоз. Поехали весной сразу на трех лошадях навоз возить. Не успели один воз наложить, как уже вторая подвода подкатывает. А мы на то и сидим в правлении, чтобы управлять. Я и сказал тогда, что пусть одна лошадь в сторонке постоит, пока другой воз нагружают.

Роберт сдержанно улыбнулся, а Ларинен расхохотался.

— Чего гогочешь? — обиделся Теппана. — Приходится мозгами шевелить, коль в руководстве поставили.

Вейкко забрался в телегу и закурил. Мысли его были далеко. Ему опять вспомнилась нелепая перебранка с Лесоевым, а затем Ирина. Что же все-таки с ней? Что бы там ни было, у нее сейчас достаточно времени обдумать все как следует, тем более что он не будет мешать ей своим присутствием. Вейкко не хотелось вмешиваться в ее дела, пока она сама не попросит о помощи. Но ведь может быть, что Ирина уже нуждается в его поддержке, а он просто не сумел ее понять. И Вейкко решил позвонить жене сразу же по прибытии в Кайтаниеми.

В деревню приехали под вечер. Роберт не захотел отдыхать после дороги. Он сразу же принялся разыскивать лодку, чтобы переправиться через пролив на другой берег. Там ему еще оставалось пройти пешком до места восемь километров. Ларинен не стал его задерживать. Когда человек спешит к своим делам, ему никто не должен мешать.

Попрощавшись и уже направившись к озеру, Роберт вдруг вернулся, подошел к Ларинену и сказал:

— Чуть было не забыл. К вам в управление прибыл новый прораб.

— Знаю, мы уже знакомы.

— Хорошо бы дать ей приличное жилье, а то ведь трудновато ей будет в общежитии с малышом. Заботиться о людях — наш долг.

— М-да!.. — вздохнул Ларинен. — Тяжело ей будет. Она же сама еще ребенок в житейских делах.

Роберт пожал плечами:

— Каждый — сам хозяин своей судьбы. Так что, если уж не найдется отдельной комнаты, то хотя бы свой уголок.

— Не беспокойтесь, постараемся устроить, — заверил Ларинен. — Сделаем все, что в наших силах. Я сегодня позвоню в райцентр.

Петрозаводский инженер понравился Ларинену. Вот как надо заботиться о людях!

ГЛАВА ПЯТАЯ

В правлении колхоза никого не оказалось. Ларинену принесли ключи. Он стал звонить по телефону в райсовет, но никто не ответил. Было уже поздно.

Вейкко взял вещевой мешок и тяжело зашагал к дому своей тетушки, у которой обычно останавливался. Рядом с ее домом стояла и его родная избушка. Год от году она все больше и больше разваливалась и становилась все чернее. Она стояла на болотистом месте. Фундамент начал сдавать, один угол осел глубоко в землю, и вся она перекосилась. В других домах Кайтаниеми были крутые лестницы и высокие окна, а в избушке Ларинена окна были так низко, что можно было без труда заглянуть в них. Рам, собственно, уже и не было, остались лишь отверстия, да и те были забиты досками. Ларинен заглянул в щель и увидел растрескавшуюся печь и почти развалившуюся лежанку. Кто-то оторвал и унес две половицы.