Под осенней звездой (пер. Благовещенская)

На это я ничего не сказалъ, я былъ удрученъ и предпочиталъ страдать молча. Участь всхъ изобртеній одна и та же — терпть гоненія. Между тмъ я сгоралъ отъ желанія открыться служанкамъ, у меня вертлось на язык признаніе, что я собственно сынъ благородныхъ родителей, но что любовь увлекла меня на ложный путь; а теперь я ищу утшенія въ бутылк. Ну да, что же тутъ такого? Человкъ предполагаетъ, а Богъ располагаетъ… Это еще, можетъ быть, дойдетъ до барыни.

— Пожалуй, что и я начну теперь проводить вечера въ людской, — сказалъ однажды Фалькенбергъ.

А я отлично понялъ, почему Фалькенбергъ тоже собирается перейти въ людскую: его не просили больше такъ часто пть — почему?

XVIII

Капитанъ пріхалъ.

Однажды къ намъ въ лсу подошелъ высокій человкъ съ окладистой бородой и сказалъ:

— Я капитанъ Фалькенбергъ. Какъ идутъ дла, ребята?

Мы почтительно поклонились и отвтили, что дла идутъ хорошо, спасибо.

Мы поговорили немного насчетъ того, гд мы рубили и что намъ еще осталось. Капитанъ похвалилъ насъ за то, что мы оставляли короткіе и ровные пни. Потомъ онъ высчиталъ, сколько мы наработали въ день и сказалъ, что это не больше обыкновеннаго.

— Вы забыли, капитанъ, высчитать воскресенья, — замтилъ я.

— Это правда, — сказалъ онъ. — Въ такомъ случа вы наработали боле обыкновеннаго. Ничего не сломалось? Пилы подерживаютъ?

— Да.

— Ни съ кмъ не было несчастья?

— Нтъ.

Пауза.

— Собственно говоря, вы не должны были бы получать харчи у насъ, — сказалъ онъ;- но такъ какъ вы сами этого хотли, то мы высчитаемъ это при разсчет.

— Мы будемъ довольны тмъ, что вы назначите, капитанъ.

— Да, конечно, — подтвердилъ Фалькенбергъ.

Капитанъ прошелся по лсу и потомъ опять вернулся къ намъ.

— Вамъ повезло съ погодой, — сказалъ онъ. — нтъ снга, который пришлось бы разгребать.

— Да, снга нтъ. Но было бы лучше, если бы морозъ былъ посильне.

— Почему? Вамъ жарко?

— Пожалуй, отчасти и это. Но главное, легче пилить промерзшее дерево.

— А вы привыкли къ этой работ?

— Да.

— Это вы поете?

— Къ сожалнію, нтъ. Это онъ.

— Ахъ, такъ это вы поете? Вдь мы, кажется, однофамильцы?

— Да, въ нкоторомъ род, - отвтилъ Фалькенбергъ, немного смущаясь. — Меня зовутъ Ларсъ Фалькенбергъ, какъ стоитъ въ моемъ свидтельств.

— Вы откуда?

— Изъ Трёнделагена.

Капитанъ ушелъ домой. Онъ былъ вжливъ, лакониченъ, опредлененъ, безъ улыбки, безъ шутки. У него было доброе, нсколько простоватое лицо.

Съ этихъ поръ Фалькенбергъ плъ только въ людской или на воздух; пніе въ кухн совершенно прекратилось изъ-за капитана. Фалькенбергъ горевалъ и говорилъ жалкія слова насчетъ того, что вся жизнь отвратительна, чортъ возьми, и что лучше всего было бы повситься. Но его отчаяніе продолжалось недолго. Разъ, въ воскресенье, онъ отправился въ т дв усадьбы, гд онъ настраивалъ фортепіано и попросилъ тамъ свидтельства. Когда онъ возвратился, то онъ показалъ мн бумаги и сказалъ:

— Въ случа, если мн придется плохо, это можно будетъ пустить въ ходъ для того, чтобы пробиться какъ-нибудь.

— Такъ, значитъ, ты не повсишься?

— Для этого у тебя есть гораздо больше основанія, — отвтилъ Фалькенбергъ.

Однако, и я не находился больше въ такомъ удрученномъ состояніи. Когда капитанъ услыхалъ про мою машину, то онъ пожелалъ подробне узнать про мою затю. При первомъ же взгляд на мои рисунки онъ увидалъ, что они неудовлетворительны, такъ какъ они были набросаны на маленькихъ клочкахъ бумаги, и у меня даже не было циркуля. Онъ далъ мн цлую готовальню и показалъ мн нкоторые пріемы черченія. Капитанъ также сомнвался въ томъ, что моя пила будетъ удобна для употребленія. — Но продолжайте работать, — сказалъ онъ, — сдлайте планъ по извстному масштабу, и тогда мы посмотримъ.

Между тмъ я понималъ, что чисто выполненная модель дастъ боле полное понятіе о машин, и, когда я кончилъ чертить, я принялся вырзывать модель изъ дерева. У меня не было токарнаго станка, и я долженъ былъ вырзывать руками два вала, нсколько колесъ и винты. Я былъ такъ увлеченъ этой работой, что прозвалъ обденный колоколъ въ воскресенье. Капитанъ вышелъ на дворъ и крикнулъ:- Обдать! Когда онъ увидалъ, чмъ я былъ занять, то онъ сейчасъ же предложилъ създить на слдующій день къ кузнецу и дать выточить ему все, что мн было нужно. — Дайте мн только вс эти части, — сказалъ онъ. Не надо ли вамъ еще какихъ-нибудь инструментовъ? Ладно, нсколько буравчиковъ. Винты. Тонкую стамеску. Больше ничего?

Онъ записалъ все. Это былъ дловой человкъ, какихъ я видывалъ мало.

Вечеромъ, посл ужина, когда я переходилъ чрезъ дворъ въ людскую, меня окликнула барыня. Она стояла въ тни подъ окномъ кухни, но потомъ вышла оттуда.

— Мой мужъ замтилъ, что вы — что вы слишкомъ легко одты, — сказала она. — Не знаю, какъ вы, — вотъ возмите это!

И она свалила мн на руки полный костюмъ.

Я пробормоталъ что-то и поблагодарилъ заикаясь:

— Я самъ мотъ купить себ платье… спха не было… мн не надо…

— Да, я знаю, что вы могли купить себ сами платье, но… У вашего товарища такое хорошее платье, а вы… Но берите же это.