Под осенней звездой (пер. Благовещенская)

— Будьте такъ любезны, дайте мн чего-нибудь, — сказалъ я.

Он дали мн всего очень много, но имъ все казалось, что я еще не получилъ достаточно. Я откупоривалъ бутылки съ пивомъ, и меня щедро угостили и этимъ напиткомъ. Это былъ цлый пиръ на большой дорог, а для меня это было маленькое приключеніе въ моей жизни. Но я старался какъ можно меньше смотрть на барыню, чтобы она не чувствовала себя униженной.

Дамы весело болтали другъ съ другомъ и изъ любезности обращались изрдка и ко мн съ нсколькими словами. Фрёкенъ Елизавета сказала:

— Какъ весело обдать подъ открытымъ небомъ! Вы не находите этого?

Теперь она не говорила мн больше ты, какъ раньше у себя дома.

— Для него-то это не ново, — сказала барыня. — Вдь онъ каждый день обдаетъ въ лсу.

Ахъ, этотъ голосъ, глаза, этотъ нжный, женственный изгибъ руки, которая протягивала мн стаканъ… И я могъ бы разсказать кое-что о широкомъ свт и развеселить ихъ; я могъ бы поправить ихъ, когда он болтали о томъ, чего не знали, какъ, напримръ, о зд на верблюдахъ и о сбор винограда…

Я поспшилъ окончить свой обдъ и отошелъ отъ нихъ. Я взялъ ведро и пошелъ за водой для лошадей, хотя это было лишнее, и слъ у ручья.

Черезъ нсколько времени барыня крикнула меня:

— Идите къ лошадямъ. Мы пойдемъ прогуляться и поискать хмелевыхъ листьевъ, или чего-нибудь въ этомъ род.

Однако, когда я подошелъ къ карет, то он уже ршили, что никуда итти не стоитъ, такъ какъ у хмеля уже опали листья, а рябины здсь нигд не видно, да и пестрыхъ листьевъ нигд нтъ.

— Въ лсу теперь ничего нтъ, — сказала барышня. — Не пора ли намъ отправляться, Лависа?

— Скажите, а здсь у васъ больше нтъ кладбища для прогулокъ?

— Нтъ.

— Какъ же вы обходитесь безъ кладбища? — И она сказала барын, что я очень странный человкъ, который бродитъ по ночамъ по кладбищу и устраиваетъ свиданія съ мертвецами. Тамъ-то я и придумываю свои машины.

Чтобы сказать что-нибудь, я спросилъ ее про молодого Эрика. — Съ нимъ случилось несчастье, онъ харкалъ кровью?…

— Да, онъ поправляется, — отвтила коротко барышня. — Не пора ли намъ отправляться, Лависа?

— Да, конечно. Вы готовы?

— Когда вамъ угодно, — отвтилъ я.

Мы похали дальше.

Время шло, солнце склонялось къ западу, стало опять холодно, воздухъ сталъ рзкимъ; потомъ поднялся втеръ, и пошелъ дождь вперемежку со снгомъ. Мы прохали мимо приходской церкви, мимо двухъ-трехъ лавокъ, мимо нсколькихъ усадебъ.

Вдругъ въ окно кареты снова раздался стукъ.

— Не здсь ли вы однажды ночью катались на чужихъ лошадяхъ? — спросила барышня, улыбаясь. — И до насъ дошли объ этомъ слухи.

И об дамы засмялись. Я нашелся и отвтилъ:

— И все-таки, вашъ отецъ хочетъ взять меня въ работники, не правда ли?

— Да — Разъ мы начали говорить объ этомъ, фрёкенъ, то позвольте васъ спросить, какъ вашъ отецъ узналъ, что я работаю у капитана Фалькенберга? Вдь вы сами удивились, увидя меня тамъ?

Посл мгновеннаго размышленія она отвтила, бросивъ взглядъ на барыню.

— Я написала объ этомъ домой.

Барыня опустила глаза.

Мн показалось, что молодая двушка говоритъ неправду. Но она отвчала впопадъ, и я былъ обезоруженъ. Не было ничего невозможнаго въ томъ, что въ своемъ письм къ родителямъ она написала нчто въ род: «И знаете, кого я здсь встртила? Того, который устраивалъ у насъ въ усадьб водопроводъ, — теперь онъ рубитъ лсъ у капитана»…

Между тмъ, когда мы, наконецъ пріхали въ усадьбу священника, то оказалось, что работникъ былъ уже нанятъ и находился тамъ въ услуженіи три недли. Онъ вышелъ къ намъ и принялъ лошадей.

А я опять началъ ломать себ голову: почему меня выбрали въ кучера? Не изъ-за желанія ли вознаградить меня за то, что Фалькенбергъ плъ въ комнатахъ? Но неужели же эти люди не понимаютъ, что я человкъ, который скоро прославится своимъ изобртеніемъ, и что я не нуждаюсь въ благодяніяхъ!

Я бродилъ кругомъ, мрачный и недовольный самимъ собой; потомъ поужиналъ въ кухн, получилъ благословеніе Олины за водопроводъ — и устроилъ на ночь лошадей. Когда стемнло, я отправился на чердакъ со своимъ одяломъ…

Я проснулся отъ того, что кто-то водилъ по мн руками въ темнот.

— Нельзя же теб спать здсь, вдь ты замерзнешь, — сказала жена священника. — Пойдемъ, я покажу теб другое мсто.

Съ минуту мы поговорили объ этомъ. Я не хотлъ никуда уходить и добился того, что и она сла вовл меня. Эта женщина была огонь, нтъ, она была дитя природы. Кровь еще горла въ ней, и она увлекала и заставляла забываться.

XXIV

Утромъ я проснулся въ лучшемъ настроенія духа. Я успокоился и сталъ благоразумнымъ, я могъ разсуждать. Если бы я желалъ добра самому себ, то я никогда не долженъ былъ бы покидать этого мста; я могъ бы сдлаться работникомъ и сталъ бы первымъ среди равныхъ себ. Да и я свыкся бы съ тихой деревенской жизнью.

На двор стояла фру Фалькенбёргъ. Ея высокая и свтлая фигура выдлялась на большомъ пустынномъ двор и походила на стройную колонну. Она была безъ шляпы.

Я поклонился и пожелалъ добраго утра.