ПОЭМА О СКРЫТОМ СМЫСЛЕ

Один бедняк владел богатством малым —
Ослом со стертой холкой, брюхом впалым.

Пастись хозяин оставлял осла

Средь камня, где трава и не росла.

Где для скотины не было еды,

А было вдоволь зноя и воды.

Раскинулось вблизи владенье льва,

Там тень стояла и росла трава.

Но лев, что в том владенье обитал,

В сраженье со слонами пострадал.

Он, царь зверей, из-за ущерба плоти

На время не способен был к охоте.

И так как при здоровом льве хоть малость

Зверью помельче пищи доставалось.

То челядь вся, что ото льва кормилась,

На время пропитания лишилась.

И вот, проголодавшись, царь зверей

Велел позвать лису, да поскорей,

«Неважны,— он сказал,— мои дела,

Съедим хоть тощего того осла.

Пойди-ка в путь, осла мне приведи,

Чего-нибудь ему нагороди.

Я знаю,— лев сказал,— на небылицы

Лисицы все большие мастерицы.

Потом, когда я силы наберусь,

Глядишь, иной добычей разживусь.

Пока ж ослиную сгрызу я ногу,

Чтобы и вам оставить понемногу».

«О мудрый лев, во лжи — мое призванье.

Я все исполню, приложив старанье!»

И торопливо в путь лиса пошла,

Чтоб обмануть и заманить осла.

«Нижайший мой поклон тебе, дружище,

Как здравие твое, вкусна ли пища?

Но странно мне, что, как вчера, и ныне

Пасешься ты на каменной равнине!»

Осел сказал: «Не волен я роптать

На то, что бог изволил даровать!

Я ничего и не молю иного,

Быть может, худшего взамен плохого!

Господь вознаграждает лишь терпенье,

Считает жалобу за прегрешенье.

И темен жребий мой иль лучезарен,

Я за него Аллаху благодарен.

Ибо властитель милосердный он

Всех, кто унижен, всех, кто вознесен.

Что бог послал, иного мне не надо.

Терпенье — для несчастного награда.

Всяк сущий — и бедняк, и власть имущий —

От бога принимает хлеб насущный.

На жребий свой не ропщет в небе птица

И рыба, что водой должна кормиться.

Все, что ни есть, Аллах нам щедро дарит,

И пить и есть дает он каждой твори.

Подстерегают нас враги вокруг,

И только бог — единственный наш друг.

Не должно нам, как ни было бы туго,

Встречаясь с недругом, роптать на друга.

И славить бога подобает мужу.

Пусть жизнь плоха — но быть могла бы хуже.

Когда есть хоть травинка, о лиса,

Не надо мне ни сена, ни овса.

Где розы есть, там и шипы торчат.

Таятся змеи там, где спрятан клад».

Рекла лиса: «Дозволенную пищу

Мы весь свой век по божьей воле ищем.

Аллах нам ниспослал пути и знанье,

Чтобы искать повсюду пропитанье.

А влезши на скалу иль в ров попав,

Ты не отыщешь ни плодов, ни трав!»

Осел ей возразил: «От малой веры

Ты мне приводить странные примеры.

Создатель корм для поддержанья сил

Дарует всем, кого он сотворил!

И только тот из нас, кто алчет власти,

В насущном хлебе не находит счастья.

Ибо всю жизнь урвать стремится боле

Ему определенной богом доли.

Насущный хлеб за скромность и терпенье

Аллах дарует всем как награжденье!»

Ответила лиса: «Не так уж много

Святых, что уповают лишь на бога,

И знай: удачу обретает тот,

Кто всюду ищет, а не знака ждет.

Как ни похвальна скромность, все ж навряд

Тот, кто не ищет клада, сыщет клад.

Хоть не должны мы тщиться делать дело,

Что выше отведенного предела,

Нам в праздности не должно пребывать,

Стремиться — вот что значит уповать».

Осел ответил: «В том и дела суть,

Что алчность злобе открывает путь,

Меж тем никто не немощен, не болен

Лишь оттого, что малым удоволен.

И не обрадован богатством тот,

Кто по дороге алчности идет.

Для всякого господнего созданья

От господа на свете пропитанье.

Мы всюду ищем пищи, что ни час,

Меж тем как пища всюду ищет нас.

Коль так, мы жизнью жить должны простою,

А не грешить напрасной суетою».

Лиса сказала: «Лишь неумный люд

Мнит, будто пищу даром нам дают.

Велик Аллах, и он определил

Своим созданиям работу в меру сил,

И всяк, кто существом слывет умелым,

Пусть занимается посильным делом.

И средь людей, достигнувших удач,

Есть водонос, и каменщик, и ткач.

Есть дело каждому: и в мире божьем

Отлынивать от дела мы не можем».

Сказал осел: «Ждать, что пошлет Аллах,—

Судьбы иной в обоих нет мирах.

Что слаще, чем благодарить усердно

За все, что бог дарует милосердно,

И повторять: „Пошли мне благодать,

Дай пищу и дела мои наладь!"»

Лиса сказала: «Сам себе ты враг,

Что отрешаешься от многих благ,

Что здесь пасешься на камнях убогих,

А не в лугах, где вдоволь трав высоких.

Пойдем вослед за мной в соседний край,

Который благодатнее, чем рай,

Где сочная трава, подобно чуду,

Порой доходит до горба верблюду.

В том крае мир, там множество щедрот,

Любая тварь не знает там забот».

Увы, осел не дал себе труда

Спросить лису: «Чего же ты худа?

Коль ты из мест, где благам нет предела.

Так что ж ты там сама не разжирела?

Коль блага всем дарует там Аллах,

Так что ж довольства нет в твоих глазах?

Что ж не являет, коль житье там сладко,

Обличив твое печать достатка?

Навряд в сухой одежде человеку

Поверят, будто переплыл он реку.

То, что не источает аромат,

За мускус можем мы принять навряд».

Осел и мог бы возразить умело,

Да вера в правоту в нем ослабела,

И у него кружилась голова,

Когда он думал, как вкусна трава.

И доводы его и убежденья —

Все разбивалось в прах от вожделенья.

Что делать, если, веря в обещанья,

Он был ослом, который чужд познанья.

И сдался он, поверив в ложь и лесть

По той причине, что хотел он есть,

Что вера, будто благо за горой,

Сильней разумных доводов порой.

Что б ни было, осел устал от спора

И потому лисе поверил скоро.

Где ныне суфий мудрый и бывалый?

Тот, что на двор заехал постоялый,

Чтоб он пропел, вернее, прокричал:

«Беда, пропал осел, осел пропал!»

Лиса, исчадье хитрости и зла,

На растерзанье льву вела осла.

Никто не в силах с сим бороться злом...

Урок запомнив, сам не будь ослом.

Мы повторим: несчастного осла

Лиса на гибель верную вела.

И прыгнул лев, чтоб разодрать добычу,

Забыв, что нет былого в нем величья.

Но ловок был осел и наутек

Тотчас пустился, не жалея ног.

Лиса сказала льву: «О падишах,

Зачем ты начал дело впопыхах?

Тебя я дерзким словом не обижу,

Добычу надо подпускать поближе!

Терпенье — ценный дар, Аллахом данный,

А торопливость — происки шайтана.

И тем, что ноги смог осел унесть»,

Он, государь, твою унизил честь!»

«Да,— лев сказал,— осел не чужд уловок,

А я от боли нынче стал неловок.

К тому же голод зренье мне. затмил

И не прибавил ни ума, ни сил!

Ты случай сей перетолкуй превратно

И приведи ко мне осла обратно!

Я силы наберусь и по делам

Тебе за службу верную воздам.

Когда с ослом упрямым этим сладим,

Ты тоже не останешься внакладе!»

«Попробую, о шах, тебе в угоду,

Перехитрить ослиную породу.

А ты дождись, когда он подойдет,

Не торопись и то прими в расчет,

Что глупость, коей славен род ослиный,

Для нас вернее силы даже львиной».

Лев понял сам, что в теле нынче нет

Его могучей силы прежних лет.

Сказал он: «Потерплю, не шевельнусь,

Как будто крепко сплю, я притворюсь!»

Лиса сказала: «От своих щедрот,

Быть может, бог удачи нам пошлет.

Ослиный разум невелик, мой шах,

Но пусть и тот затмит ему Аллах!

Мне ведомо, осел на прежнем месте

Себе дает обет не верить лести.

Он мнит: „Лиса хитра, но я хитрей,

Теперь уж я не стану верить ей!"»

...Осел лисе, пришедшей с речью лживой,

Сказал: «Не стану я твоей поживой,

Тебе вовек не причинил я зла,

А ты меня ко льву приволокла!

Бог силой одарит меня, быть может,

Чтоб избежать друзей, с тобою схожих.

Ты — как змея, что жалит иногда

И тех, кто ей не причинил вреда».

Лиса сказала: «Гнев смени на милость,

Что лев нам угрожал, тебе примнилось.

Не то б не избежать его когтей

И мне, чья плоть тщедушнее твоей.

Поверь мне: это было наважденье,

Виденье это — пастбищ огражденье.

Знать, волшебством сей райский уголок

От жадных пришлецов спасает бог.

Ведь остальные пастбища убоги,

Везде царят слоны да носороги!

Об этом я — прости, моя вина! —

Предупредить тебя была б должна».

Сказал осел: «Ступай своей тропой,

Противно мне глядеть на облик твой.

Обманом ты меня туда манила,

Где пред собой я видел Азраила.

Зачем опять по наущенью льва

Ты говоришь мне лживые слова?

Аллахом я клянусь: змея и та

В сравнении с тобой душой чиста.

Лишить нас только жизни могут змеи,

Неверные друзья куда страшнее:

Опутывая ложью, всякий раз

Они безверьем заражают нас.

Кто умудрен бедою, тот уверен:

И враг' не хуже друга, что неверен!»

И вновь лиса ослу сказала сладко;

«Поверь, в моем напитке нет осадка,

Страх, что тебе покоя не дает, —

Лишь твоего воображенья плод.

В кого ты ни пускал бы град укоров,

Ты сам его перенимаешь норов.

Смотреть не надо на меня так зло

Сквозь подозрения своего стекло.

Друзья покинут поздно или рано

Того, кто не прощает им изъяна.

Коль не сумеешь ты забыть обид,

С друзьями жизнь тебя разъединит.

Хоть обо мне идет дурная слава,

Зла никому я не желаю, право.

Поверь, твое напрасно подозренье,

То, что ты видел,— только наважденье!»

Хоть и не верил сим речам осел,

Но голод с ним в одной упряжке шел.

И нетерпенье грудь ему свербило,

Оно сильнее опасенья было.

Пророк был прав, сказавши: «Иногда

Толкает нас к неверию нужда».

Осел решил лисе на милость сдаться,

Он рассудил, бедняга: «Что бояться:

Иль будет корм от божьих мне щедрот.

Иль смерть меня от голода спасет!»

Так данный самому себе обет

Нарушил он в надежде на обед.

Что делать, всех нас жадность ослепляет,

Она подчас к нам гибель приближает.

Смерть той душе особенно страшна,

Что вечной жизнью не наделена.

Не храбрецу подобен, а глупцу,

Спешил осел наш к своему концу.

Так хитрая лисица привела

К владыке леса бедного осла.

И вновь почувствовав свое величье,

Лев заревел и разодрал добычу.

И после, завершив свои труды,

Пошел к ручью, чтобы испить воды.

Он облизнулся сладко и напился

И, чтоб доесть остатки, возвратился.

Лиса, покуда пил он, не спала,

Из требухи, что было, дожрала.

Лев, удивясь, спросил: «Куда девалось

То, что от бедного осла осталось?

Ответь, лиса, мне честно, не солги,

Где печень, сердце, где осла мозги?»

«Мозгов и сердца не было при нем,—

Ответила лиса,— клянусь я в том!

Как мог он, после светопреставленья

Чудесное обретши воскрешенье,

Поверить мне и вновь прийти сюда

Где зрел виденье Страшного суда?
Как, обладая сердцем и мозгами.
Надеяться он мог поладить с нами?

Увы, владыка мой, у дураков

Нет сердца, а тем более мозгов!»