Поэзия народов СССР IV – XVIII веков

Я не знаю — виденье ли это рубиновых уст,

Иль кровавые слезы, как розы с куста, предо мной.

«Навои,— ты сказала,— достигнув свиданья — умрешь».

Пусть умру, но открыты надежды врата предо мной.

* * *

Отраду приносит роза в тенистом саду времен,

Ее лепестки — как пламя, которым весь куст сожжен.

Гляди, какое богатство в раскраске и завитках.

Не этой ли, самой яркой, навек соловей сражен?

Но лучше не пить из кубка пьянящей мечты шербет:

Добавит злой яд разлуки к блаженству свиданья он.

Когда рассыпает небо цветенье летящих звезд,

Всегда человек пылает, душою к ним вознесен.

Хотя от меча насилья невинно погиб Фархад,

Впоследствии той же сталью ведь был и Парвиз сражен.

Иди же с тоскою в сердце дорогой небытия,—

Свернуть с нее невозможно — таков уж судьбы закон.

Встречая зарю свиданья, предчувствуй и в ней печаль,—

Ведь мускусом и алоэ разлуки час напоен.

О соловей, если ночью не встанешь ты с Навои,

Тебе не увидеть розы — зардевшийся небосклон.

* * *

Кто дорог — мной не дорояшт, меня несчастным сделав.

Ненужный мне — за мной бежит, мой дух бесстрастным сделав.

Нет прока от меня тому, кто от меня ждет прока.

Нет прока тем, кого искал, порыв напрасным сделав.

О, что мне делать на пиру среди прекрасных пери,

Покуда не придет она, уста соблазном сделав!

Луна иль солнце?.. Все равно! Но только б красотою

Не погубила, над собой тебя невластным сделав!

Молю тебя — не торопись к другим сердцам, убийца,

Мое оставив в стороне и непричастным сделав!

Не поддавайся на обман, о сердце, чтоб на шее

Не затянулась нить петли, тебя безгласным сделав!

Когда тебя, о Навои, она коснется взглядом,

Пускай подсыплет бармалы, взгляд безопасным сделав.

* * *

Сердце, столь злое со мной, добрым с другим оказалось,

Горечь обмана душе — горше, чем дым, оказалась.

Знаю, откуда взялись черные пятна на теле:

Это — печати разлук. Я — нелюбим, оказалось.

В сердце разбитом моем птицы обиды гнездятся.

Столько отравленных стрел!.. Яд—нестерпим, оказалось.

Сердце разбил ей другой. Плачу, а ей безразлично —

Воду ль приносят иль бьют злобно кувшин, оказалось.

В черной пустыне обид плачет Меджнун и томится,

Горе свое оседлав... Он — пилигрим, оказалось.

Мысли мои, как в степи, в сердце пустынном осели,

След, что остался, он был следом твоим, оказалось.

Смута жестоких времен в сердце посеяла смуту,

Время — причина тоски — трудным, дурным оказалось.

Пусть нехорош я, зато знаю свои недостатки.

Тот, кто доволен собой,— неисправим, оказалось.

Золотом, о Навои, стих твои начертан сегодня:

Шах — наш ценитель! — его счел дорогим, оказалось.

* * *

Почему на лик прекрасный складка гневная легла?

Иль сияющее солнце затяпула ночи мгла?

О свидании услышав, бьется сердце у меня,

Но не думай, что разлука тишину ему дала.

Я твои рубины-губы выпустил из губ своих

Так, как выпускают душу, если смерть за ней пришла.

Гибну я, когда ты тонкий опоясываешь стан,—

Да, судьба такую стройность мне на гибель создала!

Пусть меня ее собака растерзает на куски,

Лишь бы мимо окон милой кость мою проволокла.

Виночерпий, дай мне чашу, потому что грустен я:

Чаша исцелит мне душу, чаше — вечная хвала!

Клочья порваипого сердца Навоп с трудом собрал,—

Ты на сто клочков, шалунья, вновь его разорвала.

* * *

Если нам сердце и разум одело туманом безумие —

Даже Меджнуна сдается вершиной ума нам безумие.

Желтый тюльпан обагрился слезою моей, розощекая!

Думать, что пурпур заменится в розе шафраном,— безумие!

Солнечный день, омраченный моими тягучими вздохами,

Сделало зимнею полночью с лютым бураном безумие.

Как я боюсь, что навеки в степи без дорог затеряется

Бедное сердце... Его унесло ураганом безумие.

Дай мне душистую прядь и в награду возьми мою голову!

Век не расстанется с нежным своим талисманом безумие.

Жалок спесивый богач, презирающий муки влюбленного:

Думать, что можно за все уплатить чистоганом,— безумие.

Как ты рыдал по почам, Навои, у порога возлюбленной!

Стоны твои уподоблены выкрикам пьяным, безумие.

* * *

О друзья, явите милость! Грудь в куски разбейте мне!

Ужаснитесь тем мученьям, что сокрыты там, на дне!

Если черный лик найдете,— вместе с сердцем рвите вон!

Чтоб душа спаслась от муки, да горят они в огне!

Нет ее?! Зашейте раны! Но кинжалом вскройте вновь,

Если легкий шаг любимой вдруг раздастся в тишине.

Если я умру,— просите, чтобы стала в головах,

Ниц падите, умоляйте — с жалким нищим наравне!

Если даст она согласье, не спешите сообщать,

Чтоб не умер я вторично,— не по вашей ли вине?

Если встанет в изголовье, мертвый, я начну рыдать.

Не мешайте вздохам пери, пребывая в стороне!

Если ж это — невозможно, то больного Навоп,

На руках иль взяв под мышки, волоките к майхане!

* * *

Прилетел из сада ветер — аромата не принес.

Весь исколотый шипами, позабыл я запах роз.

Вспоминая уст рубины, воду скорби, морщась, пью.

О аллах, как успокоить кровь? Сдержать потоки слез?

Проглотил я столько скорби, так темпа разлуки ночь,

Что казалось — в небе солнце в этот день не поднялось.

Плакал я под гнетом горя, думал: скоро ли конец?

Если б ты не появилась, умереть бы мне пришлось.

Ты свиданье подарила — и забилось сердце вновь.