Сколько его терзали? Ни один не вырвался стон… Сами губы сказали, выдали имя: Антон.Выдал им свое имя, неделю молчал потом,с язвами кровяными тело горело огнем.«Где же твои партизаны?» Он видел любимый отряд,глаза как будто в тумане, но тверд его смелый взгляд.Агент, фашист озверелый, выстрелил, злобно кляня.Фашисту сказал он смело: «Убийца, стреляй в меня!»Насыпали в раны соли, как жар горящих углей,он стиснул зубы от боли, не выдал муки своей.Фашисты в ярости дикой терзали, били его,он корчился в муке великой и не открыл ничего.Вздохнуть он мог еле-еле и вытянулся, недвижим,враги на него смотрели — и мертвый он страшен им!«Не человек, а железо!» — буркнул агент-фашист.И мертвый тихо отрезал: «Нет, коммунист!»
Он должен был возникнуть среди нас.В такое время должен был возникнутьи такой:обыкновенный, как вода и хлеб,что каждого насытит,всем пьедесталам мраморным чужой,глядящий далеко,в такую даль, что звезды близко;от быстрого движения истертопальто,пола взметнулась, как крыло.Неумолим и весел он, как пламя,что жжет богатые дворцы.Его чело,как облако, за коим блещут мысли,как молнии… Под чуткими рукамивзрастают и поэмы, и бойцы,и деревца восходят, и эпохи.Он должен был возникнуть среди нас.Так ждут леса, черны перед восходом,с воздетыми руками,чтоб солнце взять;созревшее в ночизерно в измученной землетак набухаетво имя жатвы;так, если даже мать и умирает,плод болипоявляется на светв определенный час.Он должен был возникнуть среди нас.Он должен был возникнуть,чтобы правдаповсюду водворилась, как закон,чтоб в молот переплавилась верига,в струну — патрон,чтоб горсти превратились в гнезда дружбы,чтоб были нашими пути,дождь перламутровый,уста,склоненные для поцелуя,и травы сочные, и свет, и тень,чтоб ты явилась, милая свобода,и нам сказала:«Люди, добрый день!»Он должен был возникнуть среди нас.О, должен был!И если б не возник,его бы сами создали тогда,ему бы дали имена,нежнейшие на свете:Звезда,Надежда,Воляиль Возмездье.Его б мы сами создали тогда,чтоб разделитьмежду собоюсчастье —в груди своей носить его,как сердце.