Поэзия социалистических стран Европы

Сквозь ясени, прекрасные и в старости,
словно в сраженье
лесорубы шли,
и ноздри раздувалися от ярости.
Был голод.
Не хватало им земли.

Кричали и сверкали топорами
и вырубали просеки свои.
Телеги, нагруженные стволами,
в земле прокладывали колеи.

Стволы?
Валы из трупов!
Ведь беда
по дереву бьет, как по человеку,
и замолкают гнезда навсегда,
и птицы здесь не запоют вовеки.

Великий лес
неспешно отступал…
Пила пилила, выжигало пламя,
и землю оголял великий пал,
и пепел пал над новыми полями.

А плуг меж пней попер вперед упорно,
на просеке
свой оставляя след,
и густо падали живые зерна
с мечтой про хлеб,
про хлеб,
про хлеб!
Лишь ясени, без малого столетние,
оставленные кое-где,
вздымали сучья, словно бы в молении,
величественные и в беде.

Стальной топор
железную их плоть
не смог рассечь,
прогрызть и побороть.
Их древнегреческая колоннада
вещала,
аргументы все поправ,
что красоты голодному — не надо
и что голодный —
даже в этом —
прав!

«Я шумный мир опротестую…» Перевод Р. Рождественского

Я шумный мир опротестую —
от суеты до слухов, — весь.
Люблю случайную, простую,
неподготовленную вещь.

Случайный тост в углу случайном
с едва знакомым на пути.
Вздох, после странного молчанья
вдруг вырвавшийся из груди.

Случайный путь, случайный поезд —
ночной, неведомо куда,
который движется, как повесть,
не завершаясь никогда.
Случайно брошенное слово,
вино в прохладной глубине, —
все это, преломляясь, снова
поет во мне, живет во мне…

Внезапные простые вещи!
А я им радуюсь, ценя.
Они как гости,
в час зловещий
вдруг посетившие меня.

И как мне их не славить, если
я рядом с ними молодел,
в них находил слова для песни
и силу в самый трудный день!

Пойду — небрежный и печальный, —
вздохну легко,
взмахну рукой —
не преходящий,
не случайный.

Случайны вещи,
Я —
другой!

Любомир Левчев Перевод Ю. Левитанского

^{27}

Крыши

Б. Райнову