Пока дышу

В доме воняло затхлостью. Чёрная бахрома свешивалась с люстры-вентилятора, облепляя оборванные нити паутины. В углах цвела плесень, синий диван посреди маленькой гостиной утратил свои яркие краски и скособочился перед пыльным экраном телевизора, висевшим над каминной полкой. Ковёр истлел, превратившись в ветхую циновку неопределённо-бурого цвета.

Натали застыла посреди комнаты, озираясь, а Трой деловито потопал в кухню, предположив, что вход в подвал может быть именно там. Дверь в подвал пришлось вышибать ногой — тоже рассохлась и перекосилась. Внизу было темно, лестница ныряла в воняющий всё той же плесенью мрак.

— Нат, сюда иди! — негромко позвал Трой, помедлив наверху и оглядывая кухню.

На полу прямо у его ног валялась растерзанная крысами упаковка из-под макарон «Барилла» — половину надписи всё ещё можно было прочитать. В дверцах шкафов зияли аккуратные полукруглые дыры, прогрызенные с углов. Под дырами, на полу и на столе, слиплись оплывшие кучки опилочной трухи и какого-то мелкого мусора. В проржавевшей раковине, прямо под половинкой уцелевшей оконной рамы, сиротливо стояли две чашки в чёрном налёте грязи. Пыльные тряпки штор в высохших потёках от воды вяло шевелились под слабым ветерком с улицы. Пол украшали разводы всех оттенков коричневого. Ничего нового. Такого запустения он насмотрелся немало, разве что в городских домах сырости было поменьше или построены они были понадёжней.

— Ты что-то нашёл? — поинтересовалась Нат, возникая в проёме кухонной двери.

— Нет, но думаю, что здесь есть то, что нам нужно. Посвети-ка мне, чтобы руки свободны были. Можешь не спускаться пока, прямо сверху лестницы.

Найти патроны калибром 7.62 в городском доме они сумели бы вряд ли, а вот здесь — пожалуйста. Не только патроны, но ещё и два отличных карабина, запертых на игрушечно-маленький замочек в стальной клетке самодельного оружейного ящика. И видавший виды револьвер с коробкой патронов, жёлтеньких, словно леденцы. И охотничьи спички в пластиковой коробке, те самые, которые не боятся ни воды, ни ветра. Трой выдвигал ящики один за одним в поисках нечаянных сокровищ. Хозяин дома превратил тяжёлый деревянный комод в хранилище для разных хозяйственных мелочей. Трой хмыкнул: наверняка хозяйская прабабка в гробу перевернулась, когда увидела такое безобразие — комод был украшен затейливой резьбой и украшал когда-то чью-то спальню. Никакой сырости он оказался не по зубам. Простоял лет сто и ещё столько же простоит.

Ночевать решили в доме. Убедившись, что хозяева умерли где-то ещё — никаких костей в доме не обнаружилось, а входная дверь действительно оказалась заперта — они устроились в маленькой спальне, предварительно выбросив в коридор слипшееся в корку от плесени бельё с постели. В доме нашлись свечи.

Допотопная печь в кухне подымила, подумала и проворно сожрала обломки кухонных стульев и ножек стола, но зато они вскипятили чайник, набрав чуть пованивавшей тиной воды из бочки под стоком крыши. Консервы из поезда (у них оставалось ещё три банки тунца) решили не трогать. В доме обнаружилась говяжья тушёнка, такой Трой не видел уже лет шесть. Её разогрели и поужинали. Бади громко вздыхал на улице, под окном — его Трой после ужина оставил караулить снаружи.

— Скажи, — он вытянул гудевшие от усталости ноги и упёрся спиной в жёсткое изголовье деревянной кровати. Пожелтевший матрац пах сыростью, но Трой решил не обращать на это внимания, — зачем ты носишь эти часы? Опоздать боишься?

Натали устроилась в кресле напротив. Она подтянула колени к подбородку и, не мигая, смотрела на танец маленьких язычков пламени. На комоде медленно оплывали шесть разных свечей. В глазах девушки отражались крохотные огоньки. Она подняла руку и глянула на запястье. Серебристый металл тускло блеснул и погас, когда девушка снова опустила руку.

— Когда я была маленькой, один человек рассказал мне, что время привязано к секундной стрелке. А она похожа на сердце — заставляет механизм часов поворачивать всякие колёсики, стучать крохотными молоточками: тик-так, толкать минутную и часовую стрелки по кругу, совершать обороты жизни. Он мне их и подарил перед смертью. Я завожу их каждый вечер и дарю секундной стрелке ещё день жизни. И себе.

Замолчав, Натали подкрутила колёсико завода.

Сказать Трою было нечего. Слишком глубокомысленно для девчонки. Ревущая после нападения волков, она больше соответствовала его представлениям о противоположном поле. Ладно, хоть карабин перестала на колени класть. Считает, что одного намёка ему достаточно? Трой скривился: «Не больно-то и хочется!», — и на этот раз себя не обманул. Тело приятно ныло, расслабляясь, консервы мирно приживались в животе, а тёплый свет делал маленькую комнату островком непривычного спокойствия в черноте необъятной ночи.

— Так и просидишь до утра? — поинтересовался он спустя пару минут. — Иди ложись. Не трону.

Она вскинула голову.

— Ладно. Спасибо.

Помолчала секунду и спросила:

— Это глупо, да? — усмехнулась, но усмешка показалась Трою жалкой. А может быть, в этом был виноват дрожащий, пляшущий свет свечей.