Пока дышу

Натали застыла, закаменела лицом. Денни стоил тысячи таких, как Остин, а она не могла заставить себя заплакать о нём даже сейчас, стоя над обнажённым и беззащитным телом.

***

Стоя на холодном ветру у могилы Денни, Натали беспомощно смотрела, как горе убивает Троя. Пустое лицо, взгляд, направленный вглубь себя — он держался совсем один, словно ограждённый невидимым забором. Между ним и остальными висела напряжённая, почти звенящая пустота. И не ребята с фермы были здесь виной — сам Трой отгородился от всех в своём горе.

Джо запел странную, печальную горловую мелодию, выталкивая долгими, как стоны, выдохами непонятные слова из почти неподвижных губ.

Маленькая Анна горько плакала и цеплялась за Натали изо всех сил, как будто боялась оступиться и упасть в чёрную пасть развороченной земли. На миг оторвав от себя цепкие ручки ребёнка, Натали бросила горсть земли на крышку ящика с телом. «Прощай, Денни. Самый добрый человек из всех, кого я знала». Анна продрогла и тряслась в ознобе. Натали увела её в дом, только один раз оглянувшись назад. Остальные тянулись следом, и только Трой остался стоять возле свежего холмика, сутулясь и не обращая внимания на ледяной ветер.

С трудом дождавшись в полутёмной кухне, пока Трой вернётся в дом, Натали, незамеченная, побрела за ним следом, наверх по лестнице, к спальне мальчиков. Тело послушно повиновалось единственному стремлению души — быть рядом. Принять хотя бы часть его боли, если он позволит. Натали ни о чём не думала, превратившись в комок чувств, остро реагирующих на всё, даже на ток холодного воздуха из неплотно прикрытой входной двери.

Трой сидел на своей кровати поникший, как будто сломанный. Кроме него, в комнате оказался только Ёршик. Увидев лицо Натали, он исчез, словно растворился в воздухе. Теперь они остались одни. А между ними пролегла ледяная пропасть горя. Натали рванулась в эту пропасть всем телом, сминая, выдавливая прочь преграду, мешающую ей согреть застывшего Троя.

Он заметил её присутствие не сразу, а когда заметил, не повернул головы. Не прислонился к Натали, не прижался теснее (а было ли это возможно — теснее?), а начал говорить. И говорил страшные вещи, выплёскивая своё отчаяние и вину ровным, равнодушным, умершим голосом. Она испугалась. За него испугалась. Гусиная кожа покрыла руки. Заложило уши. Закружилась, поплыла комната перед глазами. Так страшно ей не было никогда в жизни. Трой стоял на самом краю пропасти, в которой могло случиться что угодно. И ей нужно было остановить его, не дать соскользнуть в эту пропасть. Но как?

Она поняла, что говорит, когда услышала собственный голос. Тихий и уверенный. Слов не подбирала — они жили в ней, складывались все эти месяцы только для того, чтобы она их произнесла, а он — услышал, именно сейчас. И Трой услышал! Вздрогнул так, словно слова были чем-то материальным и попали, чувствительно ударили прямо в цель. Глаза защипало, слёзы заволокли, замутили зрение едкой пеленой, а когда Натали моргнула, оказалось, что его лицо близко-близко…

***

«Наверно, мы должны были сделать это намного раньше», — было её последней отчётливой мыслью. Натали трясло, всё тело прошибали разряды, схожие с молниями и по силе, и по накалу. Поцелуи были полны отчаянной, яростной силы, дикого и болезненного страха разомкнуть объятья, оторваться друг от друга хотя бы на миг. Как будто за этот миг каждый из них мог исчезнуть, измениться, и единственным якорем в бурных и ненадёжных водах жизни оказались их сплетённые руки, сомкнутые губы, прильнувшие друг к другу тела.

Всё, что когда-то имело значение, или не имело его вовсе, размылось, исчезло, изменилось за эти часы. Секунды? Годы? Она перестала осознавать, где находится. Важным было лишь то, что рядом был Трой. Не просто рядом — он стал теперь частью её самой, а она — его частью. С этим ощущением Натали и уснула.

Утром, обнаружив, что Троя рядом нет, Натали сначала встревожилась, а потом юркнула под одеяло с головой, прижимая ладони к пылающим щекам: воспоминания о прошедшей ночи накатывали волнами, вызывая то неловкость, то блаженную улыбку, неуместную в такой трагический — первый после похорон Денни — день. Постель хранила запах тел — смешанный, странно горчащий, ставший родным.

Хмурое утро озарилось острой вспышкой радости. Она соскочила на прохладные доски пола и едва не закружилась в танце ликующего тела… «Денни…» Мысль обожгла холодом. Отрезвила. Смахнула радость, заставив её притаиться пушистым комочком где-то в районе сердца. «Денни». Как же так? Почему? Почему нельзя быть счастливой без того, чтобы не плакала душа? Почему радость и горе перевиты, увязаны в тугой узел и нет никакой возможности расплести их?

Натали поспешно оделась и выскользнула из мальчишечьей спальни, чтобы сразу же натолкнуться на встревоженную Шелли. Глаза подруги ещё хранили следы непролитых слёз, но в них уже поселилась какая-то новая беда.

— Вот ты где! Идём скорее! Трой собирает все старших внизу.

***