Пока дышу

Путь юного монаха от момента принятия Прибежища оказался совсем недолог. Всего семь лет он постигал мудрость в стенах монастыря и немного времени провёл в сешине, давно пустовавшей пещере для медитаций. Там-то и узнал он свой истинный путь. Путь, который почти подходит к концу, ведь жить Тинджолу осталось немного. Он надеется, что успеет встретить приход Майтрейи* (Будда будущего, который явится, чтобы спасти мир), а потом совершит переход в следующую жизнь со спокойным сердцем.

В дзонге царит нетерпеливое ожидание. Красавица Геле* (счастье, тибетск.) готовится стать матерью! Её ребёнок станет первым, рождённым здесь, за годы, прошедшие после того, как все взрослые удостоились Бардо Тодол, небесных похорон. Тела давно расклевали хищные птицы, а кости снесло ветрами на дно пропасти.

— Ох! — стонет Геле. — О-ох! Не могу больше!

Обмётанные губы белеют на смуглом лице. Большой живот напрягается в схватках, руки сжимают узорчатое покрывало.

— Ещё немного. Дыши. Дыши, Геле! — испуганно шепчет совсем юная Мето, не отрывая взгляда от лица сестры, усеянного мелкими капельками пота.

Геле старательно дышит, но боль, раздирающая внутренности со вчерашнего дня, туманит ей разум. Потрескивает раскалённая печь в середине затянутой полумраком комнаты, мерцает огонёк в масляной лампе, бросает странные тени на потолок и ярко расписанные стены. Никого, кроме роженицы и Мето, в комнате нет. «Они все ушли, мужья, братья, — слабо отмечает угасающий мозг Геле. — Решили, что я, как коза или як, всё сделаю сама?»

Быстро холодает, и к тому моменту, когда Тинджол подходит к дзонгу, изо рта вырываются клубы пара, а рука с посохом коченеет. Последний луч солнца золотит верхушку чортена, белого с золотой башенкой, и на горы опускается ночь. Ворота дзонга отворяются на настойчивый стук молодого монаха под звонкий лай Лхаса-апсо. Добрый десяток сердитых комочков шерсти суетится в ногах встревоженного парня, с безмерным удивлением отвешивающего поклон неожиданному гостю.

Тинджол не спешит с расспросами. Стены тёплой комнаты, где его усадили отдохнуть и предложили горячий чай с маслом яка и ячменную лепёшку, толстые, но не могут заглушить натужных криков роженицы. Майтрейя скоро явится на свет.

Достаточно ли он просвещён? Не совершил ли ошибку, доверяясь видению, посетившему его сознание во время долгой медитации? Ведь всё, чему он научился, было начертано в письменах, а насколько правильно он смог понять прочитанное, Тинджол не знает. Монах вздыхает и прикрывает глаза.