Пока дышу

Он не видит, как закрываются глаза измученной Геле, погрузившейся в сон под монотонный напев молитвы. Не слышит, как испуганно вскрикивает Мето, когда спящая сестра принимает странную позу и охает только один раз, не просыпаясь, а между ног у неё уже лежит младенец. Он не ощущает суеты Мето и отца ребёнка, обрезающих пуповину и обтирающих младенца… Только когда комнату прорезает хриплый, не слишком довольный младенческий крик, Тинджол поднимает голову. Мандала с Пэлбэу в центре закончена. И она — совершенна.

— Сын! У меня — сын! — негромко ликует счастливый отец, воздевая руки с младенцем к невысокому потолку.

— Майтрейя пришёл в мир, — улыбается ему Тинджол. — Разреши мне приветствовать его?

До парня доходит не сразу. А когда он понимает слова монаха, опускается перед ним на колени, протягивая малыша. В тёмных глазах новоявленного отца восторг сменяется изумлением.

— Великий день, Будда. Ты пришёл! Сделай же это, спаси мир.

Тинджол касается лбом края пелёнки, на которой дёргает крохотными ручками и ножками красненький сморщенный малыш — новое воплощение Бога.

Молодой монах умирает под утро, с первыми лучам солнца. Умирает без мучений, тихо, со счастливой улыбкой на лице. Умирает, так и не узнав, что юной матери Майтрейи уже два месяца как исполнилось восемнадцать лет.

Потрясённый, Джо Красная Собака стоял на вершине холма. Вокруг раскинулись безграничные Великие Равнины. В прозрачном предзимье воздуха дрожали огоньки в окнах фермерского дома, над головой робко мерцали первые звёзды. Невидимые на тёмном небе, вели гортанную перекличку последние гуси, покидающие дом для зимовки. Шуршали в пожухшей траве полёвки, призывно заржал ташунка, издалека ему ответили дикие кобылы. Жизнь! Повсюду бурлила, продолжаясь, жизнь.

Джо плакал. Слёзы текли по щекам, солонили уголки рта, пощипывали глаза. До Дакоты окончание проклятия доберётся слишком поздно — Денни уже не вернуть, но Последние дни закончились. Боги открыли для него, нового Вишача Вакан, великую тайну — Вакан Танка. На затерянной среди необъятных просторов нового мира ферме больше никому не придётся умирать молодым! Теперь Джо улыбался сквозь слёзы. Он надеялся, что Натали и Трой станут, наконец, счастливой парой. Что живая, как огонь, и острая на язык Ольга родит сына. Что маленькие бедуинчики заполнят барханы Руб-эль-Хали следами своих ножек. Ведь все эти люди были частью его самого, а он ненадолго становился частью их жизни, пусть они об этом и не догадывались.

Красной Собаке оставалось только набраться терпения, и боги непременно подскажут, где искать для себя кечува* (любимая, лакотск.). Время перестало иметь такое огромное значение для его поисков. Джо свистнул, и Ветер примчался откуда-то из синевы сумерек, кося шальным глазом.

— За кобылами бегал? — ухмыльнулся Джо, хлопнув по вспотевшей шее рыжего коня. — Завтра нам предстоит дорога, кола. Тебе придётся нести сразу двоих…

***

Бади раздвигал носом сухие ломкие стебли травы, как ловкий кораблик. Трой приноровился к нетряскому ходу индейской лошади неожиданно быстро и смотрел вперёд, через голову невысокого Джо. А хотелось ему оглянуться назад, туда, где застыла у ворот фигурка заплаканной Натали. Где мерно разрезали осенний воздух лопасти ветряка, где напряжённо всматривался вдаль малыш Том, обходя по периметру узкую площадку вышки ржавого водяного бака. Но этого делать было нельзя. Впервые в жизни Трой по-настоящему осознал, что у него есть дом, и покидать его оказалось очень больно. Осень пахла пылью и сеном, небо больше не было таким безбрежно-голубым — даже в такое ясное утро оно оставалось блёклым, словно вылиняло от недавних дождей.