Похождения Рокамболя. Книга 3. Клуб Червонных Валетов

- Двадцать девять,- сказал баронет спокойно.- Но речь идет не обо мне, моя крошка, и, если бы я захотел, ты полюбила бы меня для меня самого…

- Без вашего отеля?

- Без моего отеля.

Голос сэра Вильямса был полон уверенности и в то же время так насмешлив, что Женни вздрогнула.

- После этого вы, может быть, не такой человек как другие… Кто знает?

- Я, тебе уже говорил про отель улицы Монсей… Ты могла бы с завтрашнего дня переселиться туда. Тебе дали бы карету и трех лошадей.

Глаза Женни заблистали, как у хищного зверя, которому обещают добычу.

- Твоя прислуга состояла бы из горничной, кучера, кухарки и грума. Если ты будешь умницей, для тебя абонируют ложу в итальянскую оперу.

Женни слушала задыхаясь.

- Ах, я забыл! - сказал баронет.- Тебе дадут, кроме уплаты всех расходов по хозяйству, тысячу экю ежемесячно на булавки.

- А! - воскликнула Женни.- Вы хотите, чтобы я сошла с ума?

- Милая крошка,- отвечал баронет важно,- я значит очень полагаюсь на тебя, если так задабриваю.

- Задабриваете? Стало быть вы спекулируете?

- Я рассчитываю на получение довольно большого капитала.

- От кого это?

- От человека, владеющего двенадцатью миллионами.

- Двенадцатью миллионами, праведное небо! - прошептала Женни, задыхаясь.- Если бы мне попался в руки такой человек!

- Я хочу дать его тебе.

У Женни закружилась голова.

- Этот человек женат,- сказал баронет.- У него есть жена, которую он любит страстно.

- Его надо отвлечь от этой привязанности,- сказала холодно Женни.

- Я предоставляю его тебе,- сказал баронет, придав.этой. пустой фразе ужасное значение.

- Хорошо. Его возвратят вам таким, каким вы пожелаете.

- Я дам тебе три месяца сроку, моя крошка. Постарайся разорить его и возвратить мне идиотом, более мне ничего не нужно.

- А двенадцать миллионов?

- А! Это другое дело, но мы поговорим об этом после…

Я бескорыстен в настоящую минуту.

- Где же вы познакомите меня с голубком?

- Не знаю еще… Посмотрим.

- Можно ли узнать его имя?

- Боже мой, да. Его зовут Фернан Рошэ,- сказал баронет, встав при этих словах.- Прощайте… до завтра.

- Прощайте, папа, - сказала трепещущая Женни, взяв свечу и провожая баронета.

Сэр Вильямс сделал шаг и возвратился к ней.

- Кстати,- сказал он,- у тебя нет другого имени кроме Женни? Это имя вульгарно и ничего не говорит.

- Придумайте другое.

- Есть много тебе подобных, моя дочь, которые принимают аристократические имена, но это глупо. Г-жа Фонтень, переименовавшая себя в де Бельфонтень, все-таки осталась бывшей прачкой, а г-жа Сен-Альфонс все-таки Альфонсина. Никто не верит этим титулам, которые впрочем и не бросаются никому в глаза. Нужно выбрать имя пооригинальнее, попричудливее, нечто вроде топаза или изумруда… Черт возьми! - перебил сам себя сэр Вильямс.- У тебя чудные голубые глаза, ты назовешься Бирюзой.

- Это мило! - сказала Женни.

- Прощай, Бирюза! - сказал баронет.- Завтра тебя перевезут на улицу Монсей.

Сэр Вильямс вышел из улицы Мартир и направился к отелю де Кергац, куда пришел на рассвете.

В то время как он тихо проходил через двор, он увидел свет в окнах второго этажа.

- Вот как! - сказал он.- Бедный Арман все еще сидит за работой. О, примерный филантроп!

Вместо того, чтобы украдкой пройти в свою комнату, баронет принял опять тот, смиренный и добрый вид, с которым всегда являлся к своему брату, и постучался в дверь кабинета господина Де Кергац.

- Войдите, - сказал удивленный Арман.

Граф провел всю ночь за письменным столом.

- Как! - воскликнул он, увидев брата,- ты до сих пор еще не ложился, мой милый Андреа.

- Я только сейчас возвратился домой, брат.

- Неужели?

- Да, я провел ночь в городе, так как вы сделали меня начальником вашей полиции, милый брат, - сказал он улыбаясь,- то я должен же был исполнить свой долг.

- Уже?

- Уже. Я напал на след. Червонные валеты попались мне в руки.

- Как? - сказал г-н де Кергац.- У вас уже есть улики?

- Тише! - отвечал Андреа.- Улики еще так слабы, что я пока ничего не скажу вам. Прощайте, брат.

И он ушел точно так же, как пришел, повесив голову, потупив глаза: как ходят великие преступники.

«Бедный брат!» - подумал де Кергац.- «Какое раскаяние!»

Баронет поднялся в свою комнату, находившуюся под самой крышей, и заперся в ней; после этого он сел к столу, отворил ящик, запертый на ключ, и достал из него толстую рукопись, которую и разложил перед собой.

На первой странице тетради было написано: Журнал моей второй жизни.

Андреа раскаявшийся, Андреа святой, облеченный в власяницу, вписывал каждый день несколько строк в этой тетради.

- Вот, однако,- проговорил он со своей адской улыбкой,- довольно толстый памятник терпения. Ежедневно тридцать строк, тридцать строк, выражающих мое раскаяние и тайную любовь, которая сжигает меня!.. Честное слово, это я славно придумал: я поместил в главе первой страницы: «Книга моей жизни, никто не будет читать ее - я пишу для самого себя». Из этого выйдет то, что однажды нечаянно я забуду ключ в ящике, который будет заперт так неплотно, что в нем будет видна эта тетрадь. Арман прочитает ее и когда увидит фразу, вроде этой.

Баронет открыл тетрадь и стал читать:

3 декабря.